Крутихинские староверы
 Доведенные преследованиями, они решили передать себя «спасительному огню»

Николай Толстых

Свобода совести и вероисповедания признается неотъемлемым свойством  цивилизованного, демократически устроенного общества. Осознание особой важности этой свободы обусловило закрепление ее в конституциях многих стран. Например, согласно российской конституции, «каждому гарантируется свобода совести, свобода вероисповедания, включая право исповедовать индивидуально или совместно с другими любую религию или не исповедовать никакой, свободно выбирать, иметь и распространять религиозные и иные убеждения и действовать в соответствии с ними». Мы, современники, не особо даже отдавая отчета, привычно пользуемся данной свободой, часто не задумываясь, какой же долгий, тернистый, полный жестоких испытаний путь пролег к ее обретению. Поистине этот путь был выстрадан, усеян многими жертвами. За свободу совести, вероисповедания заплачена дорогая цена. О том, как нередко очень драматично складывались судьбы наших предков, повествует история, произошедшая в деревне Крутиха в начале 1760-х годов. Ныне деревня входит в состав Варгашинского района Курганской области.

Она возникла, по всем раскладам, в самой середине 18-го столетия. Тогда (как, впрочем, и теперь) Южное Зауралье являлось пограничным регионом. Соседями русских были кочевые народы, которые причиняли немало беспокойства своими набегами. Воинских сил не хватало, поэтому для отпора и «бережения» русское население запасалось собственным огнестрельным оружием. В 1748-1749 гг. по приказу правительства производилась перепись пограничных поселений, выяснилась численность в них мужчин от 16 до 50 лет и наличие у них оружия. Так вот, судя по ведомостям пограничных слобод Ялуторовского дистрикта, деревни Крутихи в 1748-1749 гг. еще не существовало. Она не отмечена принадлежащей ни к одной из соседних слобод: Белозерской, Усть-Суерской или Верх-Суерской. Однако, как раз по ведомости последней проходит деревня Ошурково. В ней в начале 1749 года имелось 24 двора и проживало 40 крестьян мужского пола в возрасте от 16 до 50 лет. Из них у 10 человек находились ружья-винтовки. Среди таких владельцев в ведомости был назван и крестьянин Абрам («Обрам») Белобородов. Именно он будет через десять лет одной  из главных фигур, что оказались в центре разыгравшихся нешуточных событий. Но тогда он уже будет обозначен не как житель д. Ошурковой, принадлежавшей к Верх-Суерской слободе, а как житель деревни Крутихи, относившейся поначалу к Белозерской  слободе. Следовательно, Крутиха возникла, скорее всего, в начале 1750-х годов.

Не берусь утверждать, что именно Абрам Белобородов стал зачинателем («заводчиком») новой деревни, однако бесспорно, что он со своей семьей входил в число первых крутихинских жителей. Возможно, за собой он увлек часть ошурковских крестьян.

Бесспорно и ясно другое: д. Крутиху смело следует причислить к одному из гнезд зауральского старообрядчества. С самого ее основания здесь осели сторонники старой веры. Они не признавали тех новшеств, которые еще при патриархе Никоне в середине 17 века были внесены в православную церковь, в ее обряды. Церковные и светские власти нарекли противников новшеств раскольниками, тогда как те именовали себя староверами, старообрядцами и были убеждены, что только они являются хранителями истинного православия. Кстати, само название деревни Крутиха выдает ее старообрядческое происхождение. Ведь присвоение жилым поселениям названий с окончанием на - иха было особенно характерно для русских староверов.

От момента появления староверия и далее на протяжении многих десятилетий исповедующие его подвергались жестоким преследованиям и суровым карам со стороны правительства и господствующей церкви. Читатели, думается, без особого напоминания знают об этих гонениях благодаря хотя бы школьному курсу истории, произведениям живописи и литературы. Упомяну только, что не в последнюю очередь обживанию и заселению Сибири способствовали старообрядцы. Их ссылали, а многие бежали в Сибирь в надежде найти там спасение от преследований. Однако, если такое спасение и наступало, то оно являлось временным. Сибирские светские и духовные власти не оставляли в покое староверов, ожесточенная борьба с ними, как с еретиками то утихала ненадолго, то вспыхивала с новой силой.

И борьба отнюдь не ограничивалась увещаниями, но в ход шло грубое насилие, принуждение. Оно-то не раз подталкивало староверов к крайнему, отчаянному способу протеста - к устройству гарей, то есть самосожжений. В среде старообрядцев появились фанатично настроенные лидеры, которые убеждали своих единоверцев в том, что очистительный огонь освободит, спасет их души не только от бренных тел, но избавит и от  царства Антихриста, воплощенного прежде всего в официальной церкви, царе и их верных слугах. И действительно, неоднократно в разных местах Сибири доходило до самосожжений. Например, в ночь на 8 февраля 1751 года в огне сгорели 68 жителей из Куртамышского прихода, а потом 15 февраля огонь поглотил еще 72 человека в д. Коноваловой Куртамышской слободы. Десятилетием ранее произошло самосожжение в Емуртлинской слободе. А это уже выходило очень близко от места будущей д.Крутихи (ныне село Емуртла находится в соседней Тюменской области). Подобные примеры в высшей мере подтверждают справедливость вывода дореволюционного исследователя И. Сырцова: «Вся масса раскольников была похожа на легко воспламеняющийся материал, к которому нельзя было приблизиться, а тем более дотронуться с огнем в руках, в виде принуждения к православию».

Павел Конюскевич, взошедший в 1756 году на митрополичью кафедру в Тобольске, принялся с усиленной энергией за притеснение сибирских староверов. Свою духовную власть он простер даже на Урал. Не случайно, именно в уральском центре, в Екатеринбурге, повелением митрополита Павла была учреждена в  1760 году специальная комиссия о раскольниках. Подчиненному его власти приходскому духовенству владыка вменил в обязанность убеждать «заблудшихся» староверов присоединиться к православной церкви. Убеждения, впрочем, не достигали цели. Тогда в ход пускались иные средства.

Собственно, усиливая борьбу против раскола на территории Урала и Сибири, митрополит Павел опирался в своих действиях на прежние императорские и синодские указы. Однако их точное исполнение, в конечном счете, наносило вред урало-сибирскому хозяйству. Из-за разорения зажиточных старообрядцев казна  лишалась доходов. Это в особенности становилось понятным для гражданских властей. Стремясь защитить интересы казны, они вступали в конфликт с властями духовными.

Следует непременно отметить, что раскол получил широкое распространение, но численность староверов-раскольников не поддавалась точному исчислению. Для властей официально существовали так называемые записные раскольники. Ими считались только те староверы, кто во время ревизий         (переписей населения) записывался открыто в раскольники. При этом такие староверы обязаны были платить двойной оклад подушной подати. Получалось, что за право исповедовать старую веру ее приверженцы уплачивали дань. Поэтому в Сибири записных раскольников скоро стали  прозывать двоеданами.

Но немало людей по разным причинам не желало открыто записываться в раскольники и платить двойной оклад. Они оставались потайными, незаписными раскольниками и нередко подкупали православных священников, чтобы те указывали их в церковных документах бывшими на исповеди. Так под прикрытием мнимоправославных прихожан скрывались на поверку старообрядцы.

В отличие от последних крестьян Абрам (Авраам) Григорьев сын Белобородов открыто придерживался староверия и являлся как раз записным раскольником. Был он достаточно богат, состоятелен, занимался торговлей. В частности, известно, что торговал мелом (известью). Держал Белобородов в своем хозяйстве срочных наемных работников. Вероятно, справное и крепкое хозяйство, торговая деятельность не последнюю роль сыграли в его известности. Безусловно, он обладал весом, влиянием и был авторитетной личностью в местной старообрядческой среде. Можно вполне допустить, что Абрам Григорьевич не просто знал грамоту (занятие торговлей уже к этому обязывало), но был начитан и хорошо знаком со старообрядческими сочинениями, ходившими в рукописном виде. Такая начитанность еще более способствовала выдвижению его в лидеры среди староверов.

В конце 1760 года православный крестьянин д. Березовой Федор Порошин очутился в челябинской тюрьме. Челябинск тогда являлся центром Исетской провинции. С этой провинцией соседствовал Ялуторовский  дистрикт. Деревня Крутиха, относившаяся именно к этому дистрикту, вместе с тем располагалась поблизости от восточной границы Исетской провинции. В тюрьме Ф. Порошин оказался среди забитых в колодки заключенных. Происхождением многие колодники  были из крестьян, как и сам Порошин. Поэтому не вызывает удивления, что крестьянин Усть-Суерского острога (слободы) М. Антипин, посаженный в ту же челябинскую тюрьму, не питая никакого подозрения, доверился всецело Порошину - тот казался таким же бедолагой, как и он,- и поведал ему важное известие. В д. Крутиха намечен сбор староверов, замысливших сделать решительный шаг. В ней сборным пунктом стал дом крестьянина А. Г. Белобородова. Имя его Ф. Порошин услышал не впервые. Еще ранее, на воле, он пытался задержать в д. Кузиной в доме крестьянина С. Кузнецова неизвестного ему человека в черном монашеском одеянии. Порошину удалось узнать, что этот незнакомец был расколоучителем и направлялся в Крутиху в дом Белобородова. Однако схваченного поначалу староверческого наставника вскоре силой освободили жители д. Кузиной. Побитые Федор и его брат тогда еле убрались вон из деревни.

Как только Порошина освободили из тюрьмы, он немедля направился в Тобольск, чтобы донести духовным властям-митрополиту и консистории-о своих злоключениях и про скопление староверов в доме Абрама Белобородова. Но с последним известием Порошин все-таки запоздал. Церковное начальство уже прознало о собрании и не преминуло отдать распоряжения, стремясь упредить исполнение замысла собравшимися.

А замысел заключался в том, что полторы сотни собравшихся у Белобородова записных и незаписных старообрядцев вознамерились заживо сгореть, приняв огненное крещение. Что же именно послужило толчком к столь радикальному намерению? Причина крылась в постоянных гонениях за веру, которым подвергались приверженцы старых обрядов. Их силком понуждали отказаться от этих обрядов, изменить «древнему благочестию» и перейти в лоно официальной церкви. То и дело учинялись строгие расследования, староверов брали под арест. Их увозили в Тобольск, где долго, со скрипом тянулось следствие, а тем временем арестованные томились в тюрьме. Как отметил известный историк сибирского старообрядчества Н. Н. Покровский, в Крутихе  «среди  собравшихся были и люди, недавно вернувшиеся из Тобольска, где они содержались во время одного из таких следствий».

Все подобные преследования, аресты накалили обстановку в кругу староверов и ожесточили их до такой степени, что они на насилие решили ответить самосожжением. И здесь, думается, слова страстных убеждений и призывов, раздававшиеся из уст столь уважаемых, влиятельных личностей, как  А. Г. Белобородов, сыграли важную роль. Это была своеобразная форма протеста староверов - хотя и страшная, но пассивная по своей сути.

Однако привести в исполнение свой замысел и устроить в Крутихе очередную гарь староверам не удалось, поскольку еще на стадии подготовки тобольские власти упредили их. Такой исход случался весьма редко. Митрополит Павел обратился в Сибирскую губернскую канцелярию с требованием, по заведенному порядку, отправить в Крутиху воинскую команду. И действительно, вскоре под водительством поручика сибирского гарнизона Ивана Полтырева команда солдат отправилась туда вместе со священником Иосифом Нагибиным, посланным от духовной консистории.

14 декабря 1760 г. команда прибыла в Крутиху. Видимо, неожиданность появления сыграла ей на руку. Воинская команда разогнала староверов, схватив при этом главных зачинщиков. А после того, как до Тобольска успел добраться Ф. Порошин, по его извету 7 января 1761 года были произведены дополнительные аресты. В числе арестованных зачинщиков оказались крестьяне Абрам Белобородов и его сын Федор, Афанасий Бородин, Исак Долгих, Максим Кармакулин, Федор Лавров. Может быть, под арест угодил и упомянутый ранее расколоучитель, если он все-таки добрался до Крутихи. Всех арестованных  воинская команда по возвращении доставила в Тобольск на следствие.

Главная задача следствия заключается  не в том, чтобы разобраться в обстоятельствах, приведших раскольников к попытке самосожжения, не в выяснении подробностей, а в том, чтобы заставить арестованных обратиться в православие. Лишь только под этим условием у арестованных староверов появлялась надежда вернуться домой и заняться своим пошатнувшимся хозяйством. Картина будущего складывалась весьма печальной, поэтому некоторые арестанты, будучи не в силах перенести пытку тюремного ожидания, поддались на увещания и пошли на компромисс  с официальной церковью. Они приняли православие и были освобождены. Но на деле такое принудительное обращение в православие являлось чаще всего внешней маскировкой: обращенные тайно все-таки не переставали исповедовать прежнюю веру.

Что касается отца и сына Белобородовых, то они лично оставались непреклонными, проявили большое упорство и даже притворно не стали сами переходить в  православие. Правда, Федору пришлось, в конце концов, согласиться на крещение своих детей в церкви. Это было сделано, очевидно, для облегчения их участи и косвенно свидетельствует о том, что в Тобольск вместе с арестованными крутихинцами последовали их близкие. Стоит упомянуть, что следствие привлекло для дознания наемных работников («строшных работников»), трудившихся в хозяйстве Белобородовых.

В 1761 году для усиления сибирской пограничной линии дополнительно создавались ландмилицкие части. В отличие от отца Абрама Белобородова Федор по возрасту был еще нестарым и подходил для несения военной службы. Поэтому отдача его в рекруты при наборе в ландмилицкие части стала вполне реальной. С этой целью завязалась переписка светских и церковных властей. Сибирский губернатор Ф. И. Соймонов через свою канцелярию просил духовную консисторию прислать без промедления Федора Белобородова в приемную военную комиссию для определения годности его к воинской службе. Консистория со своей стороны была не против отослать Федора, но тут воспротивился сам митрополит Павел.  Изучавший переписку относительно Белобородовых историк И. Сырцов отметил:  митрополит «приказал консистории спросить Сибирскую губернскую канцелярию: могут ли быть записные раскольники определяемы в какую-либо службу, если могут, то в какую именно и на основании каких указов, и приводятся ли при этом к присяге? Губернская канцелярия отвечала, что консистория должна об этом знать сама из опубликованных печатных указов о раскольниках и рекрутских наборах и повторила требование о Федоре Белобородове. Знала или нет это консистория, однако она продержала Белобородова еще несколько месяцев...» Ясно, что консистория выполняла прямое приказание митрополита Павла. Тот не желал, чтобы непокорный раскольник ускользнул из-под его власти даже на подневольную военную службу.

Упрямство церковного владыки, в конце концов, сыграло на руку Федору. Он не попал с ландмилицкими  частями на сибирскую границу. А вскоре случилось нечто, против чего митрополит оказался бессилен. Еще 1 и 7 февраля 1762 г. от имени недавно вступившего на престол императора Петра III издаются сенатские указы о веротерпимости. Согласно им розыски и следственные дела о самосожжении старообрядцев приказано был прекратить, а всех содержавшихся  «под караулом тотчас в домы отпустить и вновь никого не забирать». Потребовалось время, чтобы тексты указов доставили в Сибирь. Митрополит пытался оттянуть их исполнение. По крайней мере, еще в июне 1762 г. Федор Белобородов оставался в церковном застенке. И только отправленное опять требование рассерженного сибирского губернатора вырвало его оттуда. Был ли Федор в числе последних, кого удерживал митрополит, неизвестно, но во исполнение все остававшиеся под арестом в связи с подготовкой гари в Крутихе оказались на воле и вернулись домой.

Сменившая на троне Петра III его супруга Екатерина II продолжила по отношению к старообрядцам политику веротерпимости, издав собственный указ от 22 сентября 1762 г. Возвратившиеся в Крухиху староверы воспряли духом  и уже не думали о повторной попытке самосожжения.

В период проведения третьей  ревизии крутихинские старообрядцы вновь заявили о себе. В августе 1764 г. стало известно, что они настойчиво убеждали жителей деревень Верхсуерской  слободы (к ней стала относиться и Крутиха) записываться в двойной оклад, то есть официально становиться староверами. Особые агитаторские старания проявили Ф. Белобородов и И. Долгих, недавние тобольские узники. Об этом проведало Ялуторовское духовное правление и донесло митрополиту Павлу. Тот, в свою очередь, послал донесение в Святейший Синод в надежде убедить во вреде уступок «лютым неприятелям» - раскольникам. Надежды эти не оправдались.

Уже в Х1Х веке прежнему староверию в Крутихе наследует более умеренное течение-единоверие. В деревне появляется единоверческая церковь, где православный священник ведет службу по старым обрядам. Бывшая Крутиха становится селом Крутихинским, а также центром единоверческого прихода. Церковь, освященная во имя св. Николая Чудотворца, сначала была выстроена в 1849 г. деревянной, а в 1898 г. каменной.

Напоминание же о старообрядческом прошлом хранят теперь только архивные документы - вроде тех, которые запечатлели попытку устроить в Крутихе без малого почти 250 лет назад массовое самосожжение в знак протеста против гонений на староверов.

Николай Толстых,
библиограф Варгашинской центральной библиотеки, историк-краевед.
16 октября 2008 года.