Подростком, помню, заинтересовался, почему многие селения в нашей области названы Бе­лыми: есть Белое, Большое Белое, Малое (и не одно). Есть просто Белое. Наш старенький учитель исто­рии Антип Карпович на мой вопрос посоветовал отве­тить мне самому. Проснись, мол, пораньше - часика в три-четыре и сходи на берег озера. Посмотри на него глазами первопроходца, может, и поймешь, отчего село наше Малое Белое называется. Одолело тогда меня лю­бопытство, всю зиму вспоминал ответ учителя. И вот однажды летом пришел на берег. Глянул на воду и замер - такая картина сказочная предстала взору. В серой зябкости рассвета вода была совершенно белой, как све­жее молоко в подойнике. Вот и прадеды наши, навер­ное, оторопели от такого зрелища. Может, подумалось им, что это и есть сказочное Беловодье. И остановились великие труженики в этих местах, ударили топорами по звонким соснам, поставили первые избы на белых по утрам озерах. Назвали свои селения в честь этих озер. Не случайно ведь моих земляков старожилы окрестных сел до сих пор беловодцами зовут.

       Одно такое Белое расположилось на берегу озера в Мокроусовском районе. Остановиться мне в нем довелось случайно, а поведать другим о селе захотел потому, что уж очень необычное оно: живет сейчас в том Белом один-един­ственный житель - Тамара Сергеевна Игумнова. Бойкая на вид, проворная не по летам, она сказалась больной. Потому и замуж, мол, никогда не выходила, хотя и сейчас старички сватаются. Пятистен имеет, огород содержит со­ток в пятнадцать, корова в пригоне, теленок с ней, по заросшему конотопкой подворью куры ходят, а охраняет все это движимое и недвижимое хозяйство небольшая двор­няжка с добрыми, внимательными глазами. Поняла, что зашел я к хозяйке не со злом, и успокоилась сразу.

       Мне, разумеется, подумалось, что развалилось село в шестидесятые-семидесятые годы как неперспективное. Так-то оно так, подтвердила Тамара Сергеевна, только раз­вал тот начался много раньше, еще в двадцатых-тридцатых годах. Тогда, когда истребили в деревне самых луч­ших, самых трудолюбивых мужиков...

       В переполненном до отказа сельском клубе уполномо­ченный объяснял людям, что сегодня в деревне арестова­ли врагов народа: председателя колхоза Никифора Игум­нова, бригадира Сергея Игумнова, животновода Петра Игумнова. Не родня они, однофамильцы, много в Белом Игумновых было. За что же эти пострадали? Отец Ни­кифора до революции был деревенским старостой, стало быть, мироедом. Сергей - унтер-офицер царской ар­мии, значит, монархист. Отец Петра - бандит.

       Молчали мужики. Опустили кудлатые головы, смоли­ли цигарки. Женщины прижались, глаз не поднимали. И только один Иван Бетехтин, участник гражданской войны, силился что-то сказать, да не мог - заикался сильно после контузии. А ведь в селе все знали, что ни­какой не мироед был староста Максим Игумнов, обык­новенный крестьянин, разве что подобросовестней дру­гих. Знали, что бывший офицер царской армии Сергей Игумнов боролся с монархией на полях гражданской войны, видели, как он всей душой болел за колхозный строй. А какой же враг Петр Игумнов? Парень только в армии отслужил, полгода учился на курсах животново­дов да столько же в колхозе поработал. Насчет того, что отец его в банде был, так в селе каждому известно - наводил старый Андриан красных на логово бандитов. И жив он еще был, когда младшего его сына Петра суди­ли, здесь же в клубе сидел, да что мог поделать?

       В селе каждый знал все друг о друге. Знали и о поря­дочности подсудимых, но страшное - враг народа - захолодило ужасом сердца. Слышали уже, как расправ­ляются с теми, кто врагам народа сочувствует. И молча­ли. Только Иван Бетехтин силился замолвить слово за односельчан.

       Их увезли в неизвестность. Родственники до сей поры не знают, где и как провели последние дни беловские активисты. Не пришло вестей оттуда, куда увезли «вра­гов народа». А колхоз долго оставался без головы - не было больше в деревне грамотных мужиков. Однажды в Белое приехали представители райкома партии, райзо и ГПУ. Спрашивают у партийного секретаря, почему до сих пор нового председателя колхоза не избрали.

       - Нет кандидатуры, - отвечал Григорий Игумнов.

       Дали ему трое суток для подбора подходящей кандидатуры и по истече­нии их снова приехали. Собрали собрание. А в хозяйст­ве, действительно, ни одного грамотного мужика не ос­талось. Пришли крестьяне, помолчали, с ноги на ногу попереступали, да ни с чем и разошлись.

-   Заходи, Игумнов, - приказывают районные пред­ставители власти, - в избу-читальню.

       Зашел он туда сам не свой.

-   Выкладывай партбилет.

       Это означало, что и каталажка долго не заставит ждать. Зиму просидел бывший секретарь в «чижовке», а весной отпустили. Никто сейчас не знает, может, письмо помог­ло, которое жена его, Пелагея, Калинину писала, мо­жет, смилостивились местные власти, только оставили отрабатывать в колхозе с вычетом из оплаты 25 процен­тов. Ушел он из Белого в деревню Красный Рям, там и отрабатывал, там и последний день свой встретил.

А скоро после этих событий народ в Белом болеть стал, умирать люди начали от неизвестной болезни. Мес­тные медики и власти увидели в том большую опасность для всего района - Белое-то рядом с Мокроусовым. Де­ревню оцепили. Ни выехать, ни заехать. Больше того, соседям запрещалось навещать друг друга. А когда за­прет сняли, много трупов нашли в пустых холодных из­бах. Вскоре весть дошла: болезнь-то незаразной была. Лечить надо было. Так врач, который из самой Москвы приезжал, сказал...

        Очень-очень многое изменилось в нашей стране за годы одной только человеческой жизни. Война опустошитель­ным смерчем пронеслась. В таежной северной глухома­ни выросли новые города. Распаханы целинные залежи. Человек прошел по Луне. В одно мгновение рассыпалась на частицы могучая ядерная держава. Умерли тысячи деревень. И сейчас умирают. И Белого, видно, не мину­ет эта участь. Осталась здесь одна Тамара Сергеевна, дочь того самого Сергея Игумнова, которого в тридцать седьмом как врага народа увезли от семьи навсегда. Та­мара Сергеевна помнит отца большим, шумным, ласко­вым. Очень детей любил, а было их у него семеро. С гражданской войны пришел бывший унтер-офицер, уве­ровавший в светлое будущее. Первым пошел в коммуну, а потом без оглядок и в колхоз записался. Работал - не спал, вот и бригадиром народ избрал.  Однако в дом общественное не тянул, жили Игумновы, как и все мно­годетные в то время, шумно, весело, но небогато.

       Как-то к Сергею Никаноровичу зашло в дом районное начальство: председатель райисполкома Кошкаров, первый секретарь райкома партии Сидоров и начальник НКВД Борков. Зашли они к Игумнову как к активисту, как к товарищу по партии. Посмотрели, как живет, побеседова­ли о делах колхозных. А вскоре Сергей с пленума райкома партии вернулся со свертком. Пожалело начальство, выде­лило детишкам бригадировым материю на одежду.

       Вот ведь, поди ж ты, разберись, что к чему. И бедно человек жил, и в работе горел не за страх, а за совесть, и другим кроме добра ничего не сделал, а нашлась чер­ная душа, послала письмо подметное, и закрутилась ма­шина. Да так закрутилась, что те же товарищи по пар­тии, занимавшие высокие посты в районе, отвернулись, побоялись слово защитное сказать. И районная газета на первой странице гневно заклеймила беловских «вре­дителей» клеймом «враги народа». А вскоре и люди, ко­торые письмо писали, таиться перестали. Кого бояться, власть-то за них. Помнит Тамара Сергеевна имена тех людей, чьи козни сгубили отца и его товарищей. Нет их уже в живых, а фамилии мне называть не стала. Зачем? Дети у них, внуки, правнуки, им-то, может, и не надо знать о подлости предков. Хотя как знать?

В 1956 году после известного партийного съезда при­ехал в Белое милиционер Попов. Ни разу с тридцатых годов не заходил к Игумновым, а тут зашел. Пьяный сидел на лавке, плакал, ругался последними словами. Говорил, что ни за понюшку табаку лучших мужиков в деревне загубили. Невиновные они оказались.

       А сколько писем было написано детскими ручонками Сталину, Калинину, чтобы вернули отцов домой! Ответ, правда, Игумновым приходил из Верховного Совета, обещали рассмотреть дело отца. Да только тем обещани­ем все и прикрылось...

       Что-то ведь должно остаться на земле в память о чело­веке? Осталось от Игумнова очень мало. Два сына Сер­гея

Никаноровича - Аркадий и Александр - погибли во вторую мировую войну. Сын Василий умер двадцати двух лет от роду. Покончила жизнь самоубийством дочь Мария, молодой умерла Анна. Только Тамара да Дина живут еще на этом свете. А вот села Белого, которое так любил лихой унтер Игумнов, не стало.

Впрочем, живет еще его дочь Тамара на этой земле. Домик ее с краю, на въезде. А дальше, где тянулись улицы, - ямы, поросшие бурьяном, ряды заброшенных тополей, покалеченные постройки. С дороги, которая идет мимо Белого на Мостовое, вечером виден огонек. Слов­но сторож охраняет в безмолвии человеческую память. Да озеро белеет. Да чайка над тем озером плачет.

1987-1991 гг.

Электронная версия Ольги Щетковой.

Выделено мной же.

7 июля 2009 года, город Челябинск. Материал для сайта:

//www.uralgenealogy.ru/