Пожалуй,  большинство жителей Челябинска являются потомками тех,  кто  жил "здесь же",  в ближайшей губернской округе с 18 и 19 века /в основном/ - что, по историческим меркам, было очень недавно.  Многие фамилии, до начала 20 века,  компактно встречались в основном лишь в месте своего постоянного проживания.  Исключение здесь - лишь массовые фамилии,  встречавшиеся повсеместно. При конкретном интересе,  с большой долей вероятности можно что-то сказать про ту или иную фамилию,  даже просто взглянув в стандартный телефонный справочник. Если фамилия в нём встречается лишь ~ сотню раз,  это значит,  что лет 150 - 200 назад,  мест,  где проживали представители оной,  было совсем немного.  ...Фамилия Кудрины вполне подходит под эту статистику.

  В кратком и неполном очерке прослежено лишь поверхностно шесть поколений,  и лишь по одной линии,  многочисленного рода Кудриных,  живших долгое время - полтора века - в селе Таловском,  Челябинского уезда /теперь Курганская обл./.  Часть информации дополнительно можно восстановить,   другое же многое - ушло навсегда.

...По видимому,  как и многие другие люди большого потока,  пришедшего на Урал в 17 веке - в основном с северных,  европейских провинций России,  Кудрины прошли этот путь в несколько этапов,  обосновавшись на каком-то выбранном месте не сразу. В конце века они уже,  видимо, жили в одном из сёл Исетского края. По крайней мере,  эта фамилия тогда уже встречалась за Уралом. К примеру,  крестьянин Иван Антонов сын Кудря (1647 г.),  Евдоким Ив. Кудря (1666 г.),  Тимофей Кудрин с братьями (1679 г.) и даже дъяк Кудрин.  Также известен (1739 г.) среди первопоселенцев Челябинской крепости - «выходец с Кунгура» Сергей Л.Кудрин, и др.  Но по этим обрывочным данным трудно установить какую-либо родственную или местечковую цепь.  Приходится говорить об этом периоде часто лишь предположительно,  исходя из наиболее частых тенденций,  имевших место быть в то время.  Район вокруг Шадринска наиболее быстро заселялся тогда. Переселенцы иногда давали своим поселкам старые названия. Люди долго помнили свои прежние места жительства (а при переписи 1719 г. часто говорили про себя:  с Великого Устюга,  Вычегды,  Камы и т.д.).

  После постройки нескольких крепостей южнее Шадринского района  /позже - основание Оренбургской губернии/,  постепенно возникла система,  защитившая обширные земли от набегов кочевников. Как следствие этого, начался быстрый процесс освоения этих земель. И вот в 1747 г. после ряда просьб крестьян,  проживающих в Шадринском и Окуневском дистриктах,  многим семьям разрешили селиться дальше на юг и восток. /У историка П.Рычкова упоминается,  как Исетские крестьяне переселись на новое место и основали Таловскую слободу./  Так,  среди нескольких других,  возникло село Таловское. Основателем считается Т. Пермяков.   /Не исключено,  что само название возникло от фамилии крестьян Таловых,  известных по переписи 1719 г. в Бродокалмаке. От заимок первопоселенцев возникали очень многие названия./  Переселения для крестьян не были случайными и неожиданными, к нему всегда готовились заранее,  подробно узнавая о новом месте,  посылая туда для разведки людей из своей общины. В данном случае,  чтобы побыстрее получить разрешение на новое поселение,  крестьяне сами обязались поставлять хлеб для солдат в пограничные крепости. Таким образом,  таловские крестьяне стали возить хлеб в Звериноголовскую,  Усть-Уйскую крепости. Хотя,  конечно,  бывали и более дальние командировки  /в Миасскую,  Челябинскую, Еткульскую и др./. В 1748 г. в Таловке было уже 53 двора. Весь поселок был обнесен в то время деревянным заплотом и рогатками. 

  При освоении новых земельных угодий,  в первые годы, как правило,  бывают замечательно-рекордные урожаи,  что сказывается на материальном благополучии семейств. С появлением в начале 50-х годов торговых ярмарок,  излишки хлеба часто отправляли туда.  Кудрины  числятся среди старожилов села. Один из них - Иван - жил в то время,  но год рождения не известен. Даже при обширных земельных владениях наделы у людей находились в разных местах,  потому что в нюансах качества земли люди разбирались очень четко. Влияло и то,  что через несколько лет участок истощался и его оставляли на несколько лет. Хотя люди считались гос. крестьянами,  земля была фактически своей, со всеми вытекающими отсюда последствиями - отношения к ней. Среди жителей этих мест было очень много старообрядцев - тогда называли «раскольниками». Кудрины тех лет - вероятно в их числе.  Церковь /Ильи пророка/ в Таловке была построена к 1752 г.  Священники постепенно делали то, что им положено. Среди прочих обязанностей они должны были уводить людей «из раскола». К тому же,  за свои явные убеждения мало кто хотел платить двойные налоги,  поэтому по документам очень многие люди стали «классическими православными»,  сохраняя при этом у себя молитвенные книги предков и нередко выполняя втихую прежние обряды. В 1762 г. для местных крестьян была изменена система налогообложения - вместо десятинной пашни оброк стали платить деньгами. Это говорит о развитой системе товарно-денежных отношений,  сложившейся к тому времени. В 60-е годы в Таловке и её близкой округе было 3 больших водяных мельницы и 10 малых,  ветряных же было 36. Были все они частные,  а крестьяне,  владевшие ими - становились со временем весьма зажиточными. Материальное житье было разным,  но что точно - сытым. Именно эта округа была главным поставщиком хлеба всей Исетской провинции, а также Екатеринбургских заводов и Оренбурга. Село быстро росло и богатело,  в 1764 г. в Таловке было 6 кузниц,  крестьяне-собственники получали с них неплохой доход,  были также разные ремесленные промыслы. Так,  например,  «налоговая инспекция» того времени,  выявила в 1767 г. в Таловской слободе только кожевенных мастерских 11 «штук»,  заведенных самовольно и не платящих с этого налогов.

  В неурожайные годы,  повторявшиеся через каждые 4 - 5 лет /например 1763 и 1769/,  цена хлеба возрастала. Тем не менее - в 70-е годы /и далее/ более трети хлеба в этих местах выращивалось - на продажу (1). Чтобы издержек и суеты было меньше,  многие продавали зерно у себя же в селе - своим и приезжим перекупщикам. Торговля в хоз. делах местных жителей занимала значительное место. 

  Возможно,  более обеспеченная жизнь повлияла на то, что Пугачевская смута  коснулась этих мест,  но в практическом плане особо не затронула их. Хотя «засланцев» от пугачевцев и смуты в умах людей,  как везде,  было много. Так, в феврале  1774 г. в Куртамыше появился  «атаман от царя»,  изрядно взбудораживший людей. Вскоре большое беспокойство и разного рода слухи охватили окрестные села,  в т.ч. Таловку. На общих сходах открыто читались царские манифесты. Главный вопрос,  волновавший тогда людей,  был в том - настоящий это царь или нет. Для тех кто верил - вставал тогда вопрос выбора дальнейших действий. Большинство, конечно, сидело по домам - выжидало,  что дальше выйдет. Но и горячих голов было тоже не мало. /Иван Кудрин был в то время в ~ 40 летнем возрасте, в самом расцвете сил./  Есть общее упоминание о том,  что часть таловских крестьян примкнула к пугачевцам. Бунт захватил близкую округу - большое побоище восставших в округе Далматовского монастыря,  а также под Курганом - были сравнительно рядом. После этих дел,  в марте-месяце,  уцелевшие бунтовщики вернулись обратно по домам. Многим потом пришлось каяться перед властями в своём нечаянном участии в бунте,  но среди многих сотен людей реально наказаны были лишь единицы. В мае опять был всплеск слухов о том,  что царь Петр идет в Исетскую провинцию,  но вскоре все стихло,  да и большинство людей давно были заняты полевыми работами,  жизненной основой того времени...  

  Однако, все выше перечисленное - лишь общие фразы. Документально-личная информация начинается только с конца 18 века /когда на Урале стали вестись регулярно метрические книги/. В 18 веке также было проведено несколько переписей (ревизий),  документы эти,  в основном, сохранились в центральных архивах  - отражают многое из местной жизни очень подробно.

  В конце 18 века в Таловке проживало,  как минимум,  два больших семейства Кудриных,  делившихся внутри еще на несколько поколений.  Глава одного из них - Кузьма Иванович (1757 г.рожд.). Жена его Евдокия Устиновна. /Глава другого семейства - его брат Федор Ив. Кудрин - 60-х г.рожд./ Оба этих семейства дали после себя очень большое продолжение. Детей, как правило,  всегда было помногу,  хотя и при том,  что детская смертность была очень большой.  При неспешной,  размеренной жизни большинство людей проживало свою жизнь на одном месте,  изредка лишь бывая в разных селениях своей провинции. К 1781 г. в Таловке было уже 510 дворов,  село стало центром волости,  со своим выборным органом - Правлением. /Чуть позже появился еще один элемент самоуправления - Волостной Суд./  В 1783 г. принудительный хлебный привоз в военизированные поселки был отменен,  поводов «для путешествий» стало меньше,  разве что на ярмарки, да по другим торговым делам,  в основном.   Жители Куртамышской слободы жаловались в те годы,  что Таловские крестьяне притесняют их,  самовольно захватывая их земли. Из этих жалоб видно,  что процесс подселения в Таловку продолжался.  Из церковных же отчётов видно,  что немалое число семей этой слободы  /и других соседних/ не посещало церковь,  поэтому «за отсутствие на причастии и исповеди» наказывались оные штрафом по 10-15 коп. в год с человека - что,  конечно,  было чувствительно. В конце 18 века фамилия Кудрины была распространенной в Таловской слободе среди других коренных: Дёмины,  Багрецовы,  Евсевьевы,  Кожевниковы, Малковы,  Масловы, Махневы, Меркурьевы,  Сметанины, Пермяковы и мн. др..   Обязательство от Таловской слободы 1784 г. о сдаче сельчанами назначенной нормы (хлебов) в общественный склад («магазин») засвидетельствовали Челябинскому волостному Суду - «выборные и лучшие крестьяне»:  Данил Коробчиков,  Никифор Ерохин, Осип Клопов,  Филипп Токарев,  Федор Третьяков,  Федор Кудрин большой,  Петр Бахматов, Агапит Калинин,  Федор Паршуков и др.   Если сравнивать ту жизнь с 20 веком,  можно сказать,  что жизнь была неспешной и сытой,  людей в основном волновали свои личные,  да хозяйственные проблемы,  если что-то их не устраивало,  то они не молчали. Например, в 1785 г. в Челябинский земский Суд были вызваны и допрошены все старосты и выборные Таловской и Карачельской слобод - за 1778 - 84 годы.  Крестьяне жаловались на них,  что те, собирая деньги на мирские расходы,  «корыстовались ими ... наносили народу напрасный убыток».

  В 1786 г. Кузьма Ив. был крестником /восприемником/ новорожденного у своего родственника Петра Кудрина.  В следующем году у него самого родился сын, но через пару месяцев ребенок умер. Это самые типичные события,  повторяющиеся почти каждый год.  В том же 1787 г. умерла вдова Зеновия Кудрина - 80 лет  /но из какой семьи,  неизвестно/.

 Через 4 года братья Козьма и Федор крупно рассорились,  на долгое время став врагами. Федор был весьма предприимчивой натурой,  возможно с долей авантюризма. Старший брат,  по видимому,  был более консервативен. (Оба брата были грамотными, что редкость тогда.) Упоминания о Федоре поэтому сохранились в документах Уездного и Нижнего Земского Судов. Из них видно,  что Федор брался за разные коммерческие дела,  но не всегда они бывали удачны. В случаях же,  когда оказывались не выполнены обязательства перед государством,  положение человека становилось очень шатким.  Но возник тогда для Федора и более серьёзный повод для волнения - его обвинили в убийстве - и невольным виновником здесь стал его родной брат - Козьма. Однажды сосед-односельчанин,  проходя вечером мимо дома Кудриных,  подслушал ругань братьев между собой. Услышанное сосед передал в Мирскую избу.  Далее, Таловский староста Носов - отправил рапорт  в Челябинский Суд  (осень 1791 г.),  где говорилось о «ругательстве крестьянина Федора Кудрина братом ево родным крестьянином Кузьмою Кудриным и назывании ево Федора вором,  что де ты брат украл у крестьянина /Каминской слободы/ Подкосова казенного овса и ево Подкосова самого до смерти убил ... а потому и в доме ему своем не жить,  а жить ему /Кузьме/...». Такие вот дела и страсти. (Смертной казни в ту эпоху не было,  но за тяжкое преступление наказывали так,  что мало не покажется - на всю жизнь.)  Судебные заседатели по этому делу сами съездили в Таловку. Разбирательства тогда были долгие,  но очень тщательные.   Развязка здесь тоже удивительна - везде Федор вышел «сухим из воды»,  что в практике судебной тоже - встречалось и встречается не часто.  Козьма в те годы исполнял еще должность пищика при Мирской избе;  видимо был грамотным и Федор.  ...Через несколько лет,  в 1798 г. Фёдор и его односельчанин Гаврила Дёмин были обвинены в краже - у крестьянина Окунёвской слободы. (Дальнейшее неизвестно,  т.к. документы Челябинского уездного Суда сохранились лишь обрывочно.)

  В конце века в крупных селах,  в т.ч. Таловке,  были открыты церковно-приходские школы,  дети из зажиточных семей стали обучаться там грамоте и др. предметам.  Молодежь в то время в большинстве своем не знала армейской службы,  рано женились и создавали собственные семьи. Рекрутские наборы были не обременительны - кому служить,  решала сама сельская община. Конечно,  во время больших войн,  как например война 1812 г.,  рекрутов требовали больше,  но такой «форс мажор» был чрезвычайно редок. Кого-то из Кудриных забрали на эту войну - по переписи 1817 г. известна солдатская жена Стефанида Кудрина /с дочерью Пелагеей/.

  Заметным событием начала 19 века было создание «двоеданских» /единоверческих/ церквей в Челябинском уезде. Это был компромисс,  на который власти пошли,  хотя и с очень большим запозданием. Поэтому заметны в это время конфликты населения с духовенством (сложные были отношения),   жалобы людей на священников,  отказ от их услуг. Челябинское Духовное правление разбирало эти жалобы,  иногда меняло священников.  В Таловке в 1810 г. был наказан священник Иван Зудилов  /за пьянство/,  служивший там более четверти века.  Служить здесь духовенству было нелегко,  т.к. население традиционно тяготело к старообрядчеству,  числясь православными. В наше время это не имеет никакого значения,  но для тех людей это обстоятельство было очень значимо. Церковь в Таловке после пожара 1818 г. долго восстанавливали  /и официально называть стали - Николаевской/.

  Известны только трое детей у Кузьмы Ив. Старшим был Иван /1779 г.рожд./. Чуть младше  был Семен /1782/. Оба они женились примерно в 20 лет /т.е.- на рубеже и в начале 19 века/.  Про Семена интересно сказать,  что кроме своих детей,  у них было еще трое приемных - «из киргиз». В дальнейшем в этом семействе, сын Семена - Николай - женился на дворянской дочери - Ларисе Парфентьевой. /В округе было несколько помещичьих имений./  Случай, сам по себе, исключительный. О подробностях можно лишь предполагать,  но понятно,  что инициатива брака могла исходить от самой Ларисы. Жили они в её имении. Забегая намного вперед,  надо сказать,  что Лариса умерла раньше /от родов в 1837 г./,  а семью Николая потом ожидала тяжба из-за земли (2),  которую он вряд ли мог отстоять /при подобном браке дворянский титул не переходил на всю семью/.  Вообще же - конфликты из-за земли - явление весьма распространенное в 19 веке. Случаи самые разные - между поселками,  между старожилами и переселенцами,  иногда меж бывшими родственниками...   Это и понятно - хлеб был главным крестьянским товаром.  С Николаевского времени Россия прочно являлась первой в мире по экспорту хлеба. Понемногу,  очень неспешно,  проводилось организованное  переселение на Урал из центральной России. /Опять забегая вперед,  можно сказать,  что в 30-е годы за счет переселенных людей из центра страны население Таловки значительно увеличится./

  Образ жизни людей в то время мало менялся за целые столетия. Отличались лишь детали личной жизни,  да и они,  если говорить в принципе,  тоже схожи.  По косвенным деталям можно предположить,  что в 10-е годы 19 века Семен Кузьмич выделился из общей семьи - отдельным хозяйством. Он тоже в зрелые годы состоял несколько лет писарем при Правлении /его имя «засветилось» в связи с перепиской и полемикой со старообрядческими авторитетами/.  Старший же брат  Иван постепенно становился хозяином в родительском доме,  а в 40 лет стал им.  Отец - Козьма Иванович умер 2 января 1820 г.,  возрастом 63 года. В семействе на тот момент было около десятка его внуков /от разных его детей/ младшего и подросткового возраста.

 Рост населения слободы был постепенный, но неуклонный. К примеру, 1836 г. - родилось 225 человек,  умерло 137.   В 1837 г. - родилось 220 человек,  умерло 135. /Цифры почти одинаковые,   обычно же видно увеличение на ~ 80 - 90 душ в год,  что,  впрочем,   для нескольких деревень вполне ощутимо-заметно./  Если бы младенцев не умирало так много,  то население росло бы очень быстро.  

  У Ивана в течении его жизни выросло 9 детей /5 сыновей и 4 дочери/.  Сам Иван Кузьмич вероятно прожил тоже не очень долго - упоминания о нем теряются к середине 19 века.  Его дочери, видимо,  вышли замуж. Понятно,  что пятерым его выросшим сыновьям /обзаведясь семьями/,  со временем,  пришлось делить хозяйство.  Иван Иванович /1825 г.рожд./ был поздним ребенком /но не последним/ - при жизни отца его называли «Иван 2-й».  Когда выросши Иван Иванович в 1843 г.,  возрастом 18 лет женился /невеста Параскева 17 лет/,  то его старший брат Николай уже имел многочисленную семью,  самую большую в своем «клане»,   Николай смог значительно приумножить семейное состояние,  в молодости учился,  стал волостным писарем,  «старшиной» - был начитанным,  образованным человеком,  но по словам сельчан - «постоянно скитался с господами».  Этот 1843 г. известен прежде всего бунтом,  вызванным слухами о якобы готовящемся закабалении местных крестьян дворянами. В период подготовки к полевым работам,  власти вновь стали навязывать посадку картофеля,  не сумев объяснить его пользы. Общий ропот постепенно перешел в открытое неповиновение. Особенно легко это происходило при больших сходках людей - толпа легко раскалялась от всё более нервных выступлений ораторов и начинала искать виновников - обычно среди своего же,  местного начальства. В Таловке также произошли подобные события,  но не дожидаясь и боясь их развития,  Николай Иванович вместе с благочинным Авраамовым уехали на время из села - «от греха» подальше,  пожить в г.Курган (3). Вообще-то это считалось должностным проступком. Но они  в те дни не одни такие напуганные оказались. По вышестоящему начальству позже были даны объяснительные о причинах бегства,  на этом всё и завершилось. Никто наказан не был.

  В середине века у Николая было уже 6 детей,  у брата же Ивана - только начинали расти первенцы.  Семья Николая в середине века стала не только очень обеспеченной благодаря успешной торговле /был построен массивный дом с большой усадьбой-садом/,  но и весьма известной - из-за деятельности главы семейства. Ведь Николай Иванович стал в зрелом возрасте известным земским деятелем - неравнодушным и творческим человеком.  Также он стал публиковать свои заметки и очерки в губернских газетах.

  После смерти первой жены,  Иван Ив./32/ в августе 1857 г. женился повторно,  невеста была из соседней деревни - Евдокия Никитична Ивина /21/.  В 59 г. родился первенец /сын Иван/. Время шло,  в 1863 г. родился очередной ребенок - сын Михаил.  ...Как и прежде,  местное население жило очень добротно и зажиточно. К примеру, в конце 60-х годов в Таловке было аж 40 торговых лавок, 13 хлебных складов,  вокруг села стояло 16 ветряных мельниц,  на реке за селом - водяная мельница,  было несколько мастерских,  кузниц,  маслодельня и т.д. (4)  Само собой - у населения было очень много скота и всякой живности.  Сенокосы,  а также леса вокруг были поделены меж крестьянами  /так впоследствии один из них стал именоваться «кудринским лесом»/. Понятно, что к своему относились бережно.

  Ивану Ив. шел 55 год,  когда в его семье родился последний /10-й/ ребенок - сын Лаврентий.   /сын Михаил был уже тогда 16-летним подростком./  Временной «диапазон» рождения детей,  таким образом,  составил в этой семье - 32 года /от 1847 до 1879 г.г./.  Впрочем,  это обычное явление тогда. Люди были, в основном,  религиозны,  берегли и ценили то, что имели,  в т.ч. - среду своего обитания. Но время незаметно менялось,  более широкий поток информации /в виде возникавшего постепенно многообразия прессы/,  общий и технический прогресс - меняли взгляды людей на жизнь,  их мировоззрение. Пока лишь очень немногих,  но в конце века это стало уже заметным явлением,  в т.ч. -  в местной жизни. Немало людей становились более образованными. Как следствие,  они начинали оценивать критически свою жизнь,  мир и происходящее вокруг...  В эти годы и местным священникам пришлось проявлять более гибкий подход к своей пастве. Начали проводиться внеслужебные беседы с населением. Для людей это было тогда необычно и интересно. На подобные сходки собиралось здесь по воскресным дням до двух сотен человек. Инициатива подобных внебогослужебных бесед распространилась и по губернии /среди передового священства/. Таловские священники не раз теперь отмечались наградами и благодарностями Епархиального начальства. Прогресс обновления был ощутим тогда и реален. Среди прочего,  еще больше стали темпы прироста населения. В конце века некоторые из Кудриных жили и в других деревнях волости.

   В 1882 г. «созрев»,  Михаил Иванович,  возрастом 19 лет,  женился. Невеста - Евдокия Л. Евсевьева. В следующем году у них родился первенец,  сын Дмитрий.  В этот период и позже,  некоторые из Кудриных уезжают из Таловки - в города губернии. Причины были разные - личные;  тяжело пробиться некоторым семьям среди возросшей конкуренции;  также было стремление - дать хорошее образование своим детям.  Так,  например,  в 80-е годы уехала в Челябинск вдова Николая Николаевича с сыном  /через десяток лет он станет известным революционером/ (5).   Позже уехал Михаил Ив. с женой - в Курган,  где стали жить при богатом доме,  где и работали.  В 1887 г. у Михаила Ив. с Евдокией родилась дочь Елена,  в 90-е годы - еще три сына,  в т.ч.- Александр /1890/.  Интересный нюанс - Михаил Ив. с женой Евдокией молились по разному - она по обычному православному обряду - перед иконами,  он же отдельно - читая молитву по старой семейной книге,  передававшейся в семье по наследству.  Среди местного населения и до того времени сохранилась склонность к т.н. Вере предков,  на что не раз жаловалось духовенство. А в самой Таловке чуть ли не регулярно проводились дискуссии местных священников и приезжих учителей-старообрядцев,  собиравших по тысяче слушателей. 

  Молодость Александра прошла в Таловке и Кургане. До 12 лет он жил в деревне, где с детских лет начал работать в богатой семье Макарова С.С.. Потом,  в 1902 г. - был переезд в город.  Там он учился,  исполняя мечту своих родителей /как ранее его старший брат - Дмитрий/.  Родители потом вернулись опять в Таловку. Материальные проблемы были,  но стояли не на первом месте.  Громкие события начала 20 века никак,  казалось,  не касались людей - о них знали, но они были где-то очень далеко. В 1905 г. Елена Мих., возрастом 18 лет,  вышла замуж - стала Коузова. Венчание и сопутствующие события происходили в Таловке,  муж оттуда же - и жить стали там же. В следующем году у них родился сын /Николай/...

  В Кургане Александр жил у старшего брата - Дмитрия.  С 1907 г. стал работать на городском винном складе. Через несколько лет Александр Михайлович женится,  а в 1913 г. переезжает в Омск - вероятно на более выгодную работу /какую, точно неизвестно/.  Где-то в это время у него родился ребенок. После начала войны он сначала служит «на линии Сибирской ж.д. по заготовке сена для армии» (6).  Позже был призван и начал службу в запасном  № 34 полку - в Кургане.

  Далее /как в 18 веке/ общие события известны, а из личного почти ничего - полный обрыв.

События 1917 г.,  как во многих городах,  затронули Курган винным грабежом и пьяным погромом,  где поучаствовало немало солдат этого запасного полка. Свобода стала почти полной,  но к этому привыкли не сразу /слишком неожиданным был переход/. Солдаты перестали слушать прежних командиров и выбрали своих. Александра выбрали в члены полкового комитета,  позже он стал его председателем. Даже в самом этом комитете разброд мнений первые пол года был очень большим. Главными политическими авторитетами в стране /и Кургане тоже/ были т.н. «эсеры»,  других было немного. Кроме деятельности разных «партийцев»,  в Кургане была практически спокойная жизнь до весны 1918 г.. Большинство людей вели прежний образ жизни,  от политики,  конечно,  стали уставать /к примеру,  в 1917 г. прошло несколько выборов - местных и в Учредительное Собрание/,  росли экономические проблемы. Из запасных полков тогда мало кто сам увольнялся,  там было стабильное жалование и материальное довольствие. Но к весне 1918 г. старая армия «приказала долго жить» - Александр оставляет свою должность и перед ним встает /как перед многими теперь/ вопрос,  чем жить далее,  самому и семье. Однако у него было несколько профессий,  плюс опыт,  плюс старший брат,  живущий здесь же,  да и другие знакомства тоже были - вообщем устроились и жили как-то.

 Лето 1918 г. было характерно изгнанием только вроде бы заявивших о себе большевиков. Где-то рядом в соседних волостях уезда прошли скоротечные военные действия - и война быстро откатилась куда-то далеко. Но раз начавшийся разброд в умах людей - продолжался. Этому способствовала слабая власть,  которая установилась после изгнания «советчиков»,  еще инфляция,  еще война,  политическая неразбериха. Но любая власть в то время обращалась к крестьянству с просьбами подумать о государстве,  дать хлеба,  жертвовать для армии /или для голодного пролетариата,  как говорили «советы»/. Нельзя сказать,  что крестьянство не отзывалось на эти просьбы - но это же не может длиться постоянно. Торговля крестьянская /сбыт хлеба/ была нарушена войной,  поэтому масса зерна пошла в тот год на самогон,  вполне ликвидный уже товар к тому времени. Жили еще сытно,  но ведь прежнего спокойствия уже ни у кого не было...  Приезжавший осенью в Таловку - Николай Н.Кудрин,  бывший революционер, а теперь представитель «эсеровского» Правительства,  был поражен упадническим настроением деревни /этой, а также других - Куртамышского района/.  Свои впечатления он высказал в челябинской газете «Власть народа» (2.11.18): «Что деревня живёт слухами - это всегда было,  но чтобы деревня жила исключительно дурными слухами... из всех слухов выбирают самые нелепые,  самые невероятные,  дурные... «очевидцы» рассказывают о взятии Екатеринбурга красными и т.д. и т.п. Но вот очевидцы более страшные... какой-то благодетель деревенский или просто «очевидец» пустил слухи,  что все крестьянские леса отойдут в казну... и растут горы дров и леса у крестьянских хатов,  на станциях,  в самих оголенных колках... Голосов протеста не слышно... вся интеллигентная часть населения как воды в рот набрала. И жутко становится за деревню,  со страхом думаешь,  а может быть мы живём последний день...Неужели деревня забыла окончательно,  что есть еще завтрашний день...».  /Своего рода пророчество получилось,  в общественном смысле./  

 ...Когда впоследствии /в 30-е годы/ Александра Михайловича спрашивала старшая дочь,  что он делал в революцию и гражданскую войну,  отец всегда шутил: «Песни пел...».    События войны известны  /каждый их оценивает по-своему/.  Александр же прожил это время нелегко,  но вполне мирно,  как и большинство людей на «белой» территории.  Однако,  очень многие люди за год /с небольшим/ жизни при "белом" режиме,  разочаровались в нем,  и с радостью встретили осенью 1919 г. победителей.

 Однако,  были и те,  кто был и остался в Белой армии даже тогда,  когда появилась легкая возможность дезертировать оттуда. Один из «таловских» Кудриных - Николай - прошёл путь отступления до Китая и позже остался жить в Харбине,  дав знать о себе домой,  своим родственникам,  кои в свою очередь сделали эту информацию своей узко-семейной тайной.

  После прихода новой власти,  вскоре началась разруха и голод,  которую все объясняли неоконченной еще войной. Пришлось перебираться в деревню,  т.к. прокормиться теперь было нелегко. За последние годы,  видимо,  у Александра сложились определенные убеждения. Так или иначе,  осенью 1919 г. Александр вступил в РКПб и стал работать в Таловском Ревкоме,  позже пару месяцев был его председателем. По видимому,  осенью он переехал в Куртамыш, где стал работать в районном Ревкоме,  первая его должность была - конторщик. Зимой постоянно участвует там в заседаниях Райревкома (7). Подробностей немного,  известно например,  в конце января 1920 г. он ездил в Березовскую вол.,  разбираться с Птиченским исполкомом,  который стал продавать населению соленую воду из местного озера. В феврале же ездил в Челябинск,  чтобы заказать и получить печати /для райземотела и отдела здравоохранения/.  Понемногу стали наступать времена запредельные,  каких раньше не было. Где-то в это время, или позже во время голода,  умерла его жена и ребенок. Но смерть вообще становилась самым обычным и привычным явлением. Для сравнения с прошлым /т.н. «царизмом»/ можно привести цифры статистики,  приведённые в отчете Таловского ВИКа в 1920 г.  С 15 по 30 мая зарегистрировано 23 рождения,  43 смерти.  Сентябрь-месяц: 14 рождений,  32 смерти. /Личная жизнь многих людей рушилась,  разводы стали обычным делом./  Но большой голод был еще впереди (8)...  А пока что из Таловской волости сообщали,  что  «развёрстка выполнена на 100 %...Частично наблюдалась противосоветская агитация,  но проезжающая губ.комиссия некоторых из шептунов прибрала к месту,  пока всё спокойно». «Идет борьба с самогонкой и отправка кулаческого населения на принудительные работы. Отношение населения к Советской власти, а также к местным ея органам ухудшается».(9)  Ячейка РКП была маленькой,  активистов тоже было немного,  а вот бедноты стало много - и чем дальше,  тем больше.  В 1920 г. у многих крестьян было еще, что брать. Некоторые родственники Александра были богаты, в т.ч. его родной дядя - Иван Иванович. У него и некоторых других забрали дома и имущество. Среди «обобранных» было и несколько Кудриных - из разных семей. /Степень взаимоотношений и родства меж ними теперь вряд ли можно уяснить./  Один из них - Иван Никитович /1853 г.рожд./- с помощью челябинского адвоката /в 21 г./ написал юридически безупречную жалобу в Москву. Вышло долгое, очень громкое и, опять же исключительное,  дело (10).  В итоге - Верховный Трибунал постановил вернуть его имущество. К этому времени фигуранты дела уже 8 месяцев находились в челябинской тюрьме.  Дом Ивана Никитовича еще с 1919 года был занят Райкомом ВКПб и ВИКом - очень хороший был дом: полукаменный,  двухэтажный,  крытый железом. К дому примыкала большая еловая терраса,  крытая железом. В глубине двора амбары и сараи (тоже крытые железом). Всё это хозяйство находилось за кирпичной стеной с железными воротами и двумя железными же калитками /Ну как такой не отобрать!/.  (Хотя суд И.Н. Кудрина оправдал,  однако до осени 1922 г. дом по-прежнему был занят сов. учреждениями. Победа И.Н. оказалась кратковременной,  т.к. осенью 1923 г. имущество вновь опишут. Семья эта всё равно была разбита;  сын И.Н. - Михаил служа в «белой» армией,  ушёл с ней, и не вернулся.)  Всего в Таловке раскулачили два десятка человек:  бывших крупных земледельцев (тех, кто обрабатывал 25 и более дес.),  торговцев,  лиц духовного звания,  урядника. Их и членов их семей также лишили т.н. «прав»,  приписав некоторым «контрреволюцию» и «саботаж». Ну а «по мелочи» - все продразверстку терпели.   Много чего произошло тогда:  в соседнем Курганском уезде случилось крестьянское восстание  /большие события были рядом с Таловкой/,  военное положение было везде,  «поработали» и выездные трибуналы  /в Таловке оный тоже побывал/. Потом,  как итог двухлетних разрушительных событий,  начался долгий голод...

   Зимой 1920-21 г., Александр был председателем Таловского Волисполкома. Вряд ли он занимался своим с/х,  семейный надел был маленький,  чуть более 3 га. /обычно же по селу  10 - 15 га./. В семье вместе с родителями жил и младший брат - Павел. Позже недолго Александр работал в Исполкоме Коровинской волости /там местная ком.ячейка была - всего 3 чел./. Вероятно,   его туда назначили для укрепления оной. Но видимо всё же - жизнь в родном селе для него не сложилась. Со многими родственниками или знакомыми отношения были испорчены. Да и в то время было не до прежних отношений,  вражда и озлобленность стали нормой жизни. Масса конфликтов меж людьми,  преступность,  какой раньше не было /в дурном сне нельзя было представить/ - характерны для этого времени. У Александра был затяжной конфликт с сослуживцем в Таловском исполкоме. Положение Александра оказалось прочней,  как и его убеждения. В феврале 21 г. в Таловке прошло собрание - беспартийная конференция, где многие люди открыто высказывали свое недовольство властью. Некоторые «раскулаченные» /часть Кудриных в т.ч./ даже теперь заявляли,  что стояли и стоят за Учредительное Собрание. А один из членов ВИКа заявил: «мы тогда протянем руку рабочему,  когда он даст свое производство крестьянину,  а то все берут с крестьянина, а ему ничего не дают». Александр же твердо держал партийную линию,  не давая «местным монархистам» принять крамольную резолюцию - «в то время когда кругом свирепствует бандитизм и заметно выжидательное настроение /масс/». Подобные события также происходили повсеместно,  что приведет в скором будущем к чехарде выборов и перевыборов Советов. В этом же 1921 г. А.М. стал работать в уездном комитете РКПб в стат.подотделе.  Где-то в это время он повторно женился. Немногим позже вместе с женой перебрался в Челябинск...    (Здесь нужно сделать небольшое отступление:)

  В те годы в родное село вернулась из Тюмени - Евгения Кожевникова /1900 г.рожд./.  /В ранней молодости она уехала из Таловки в Тюмень к тётке,  в поисках работы. Несколько лет она жила там и работала - в буфете ж.д.вокзала. Видела, как и многие другие в городе,  царя с семьей - летом 1917 г.;  была очевидцем террора,  учиненного в городе красным карательным отрядом при первой сов.власти /1918/;   в гражданскую - видела приезжавшего Колчака./  Вернулась она обратно в деревню тоже в связи с наступлением «проблемных времен».  С Александром они были знакомы в детстве. И отец, и брат Евгении воевали за белых;  в войну у неё был жених - белый офицер. /Она хранила их фотографии./  Всё это не было помехой в начавшихся их отношениях. Поженившись,  они уехали в Челябинск. 

  Было это в 1922 г. - самый пик голода. Характерное заявление,  написанное Александром 30.06.22  в ЧелГоруездный Исполком  /показывает уровень житейских проблем в то время/:  «Проживающие в с.Таловском мои родители в настоящее время не только не имеют для своего пропитания хлеба,  но даже не имеют и суррогата. А поэтому прошу об отпуске им 1-го пуда муки». Даже такие «крохи» давали не всем. Ему не отказали. В это время он всё еще был убежденным коммунистом...

 Далее - строки из биографии А.М.: «работал в уездном комитете ВКПб,  затем был на курсах фин.инспекторов в Свердловске,  по окончании работал в должности пом.фин.инспектора и рай.фин.инспектором».  Видимо, в этот период у него наметилась определенная карьера,  сравнительно хорошо жили и материально,  родился первый ребенок - Владимир.

  В одну из рабочих поездок по уезду на Александра и сопровождавшего его милиционера было совершено нападение,  они были сильно избиты.  Александр выжил  /милиционер умер/. Последствия этого события повлияли на его дальнейшую жизнь. Работать в прежней должности он уже не мог,  появилась эпилепсия,  головные боли. Дали инвалидность. Какое-то время он работал в своем учреждении «при финансовой кассе»,  был счетоводом,  но потом пришлось эту должность оставить. Работал в артели инвалидов,  пока не помог брат /тоже переехавший в Челябинск/,  устроивший его на спирто-водочный завод. При смене работ,  видимо менялось и жилье,  т.к. получали его там,  где работали. /Жилищный кризис в городе был очень сильный./     ...Прошло несколько вполне благополучных для этой семьи лет. За это время родилось еще 2 детей.  В 1929 г. началась большая чистка ВКПб и Александра, в числе многих,  исключили из партии. Как и многие,  он написал о своем несогласии. /В это время родился очередной ребенок - дочь Клара./ Позже его,  в числе немногих,  восстановили. Но жизнь вокруг опять стремительно ухудшалась. Не стало элементарных продуктов,  на все ввели карточки, кругом была повальная бедность и нищета. О его моральном спокойствии в эти годы говорить не приходится. Поводов для волнения хватало - и за своё положение,  и за семью. Видели также,  что творится вокруг. В город тысячами съезжались люди,  рыли себе землянки,  шли на любую работу,  лишь бы выжить. Знали и о том,  что творится в деревне. Родители Александра нередко приезжали к ним погостить. /Михаил Ив. и Евдокия Лукинична до старости остались людьми религиозными,  чья молодость и лучшая часть жизни остались в прошлом 19 веке./

  В 1933 г. Александр исключен из партии /спирто-водочный завод все же;  как-то выпил - и «погорел»/.  Пришлось уходить с работы.  В апреле Александр устроился на большое строительство - будущий завод ЗСО. В связи с этим пришлось поменять жилье на более худшее,  стали жить в бараке. Первая должность при заводе была неплохая - заведующий бюро погрузки /оклад 250 руб./,  но уже летом его перевели на менее оплачиваемую должность /150 руб./,  был кассиром,  потом секретарем тех.отдела.  Александру исполнилось 43 года,  он пока держался,  но это становилось с каждым годом труднее. Как человек, живший до революции очень неплохо,  видел контраст того, что было и что стало. Романтизм молодости прошел вместе с возрастом,  то, что стало вокруг - было совсем не то, о чем мечтали раньше,  совсем не так представляли себе «светлое» будущее. Всё чаще «нехорошие» мысли наполняли сознание. Вся отдушина сейчас была лишь в семье - жене и детях. Дома Александр преображался - дети не помнят никаких родительских ссор,  была большая теплота отношений,  всегда был радостен с детьми - о тяжелых проблемах они и не догадывались,  для детей мир был радостен и прекрасен.           ...Сказывалось большое напряжение,  в редкие часы отдыха Александр любил выпить. А после - всегда петь. В доме была балалайка /он умел играть и на других инструментах;  знал много песен/,  пел хорошо,  много -  поздними вечерами собирались все жильцы барака и с удовольствием слушали. В такие моменты он отключался от проблем реальности. Но куда от нее было деться ?  Тот же завод, к примеру,  строили тысячи заключенных (11),  это была самая обыденная реальность. Повседневно там смотря на них,  поневоле будешь думать,  что сам живешь просто замечательно.

 Постепенно,  видимо,  всё же происходила переоценка прожитого,  подведение каких-то итогов. Так однажды,  старшая дочь услышала часть разговора родителей,  Александр рассказывал про убийство царя: «представляешь Женя,  они даже детей всех расстреляли...».  Говорил с сожалением,  наверное думая и глядя на своих детей. /Необычный,  мягко говоря,  разговор для того времени./  У самой же Евгении Филипповны в 1938 г. погиб последний родной брат /в армии,  на оз.Хасан/,  из прежней семьи у неё никого не осталось. Старший брат и отец её - где-то сгинули еще в гражданскую;  еще один брат пропал без вести в голод/.  Однако,  главное,  чем жила семья - это обычные,  повседневные заботы и работа. Материальное же положение,  и без того «аховое»,   продолжало ухудшаться.

  В начале 1938 г. Александр Михайлович написал о своем положении заводскому начальству: «...в настоящее время переживаю большую нужду, как человек, имеющий шесть детей в возрасте от полутора до 13 лет. Зарплату мне дают лишь 200 руб., не оценивая работы,  которую я делаю...».  Но заявление ничего не изменило.  Дети, по причине возраста, воспринимали те дни, как и положено детям - чаще весело: играли с другими детьми,  стояли в очередях - отоваривали карточки,  старшие учились,  в вечерние посиделки частенько пели вместе с отцом,  материальной бедности не понимали,  потому что все вокруг так же жили...

  В конце 1938 г. «за появление в пьяном виде» Александр уволен с работы. Семью из барака стали выгонять на улицу. Евгения Филипповна бегала по разному начальству - впустую,  потом пришла к какому-то депутату,  и тот помог. Семье дали угол в подвале жилого дома  /КБС/. Радость была огромной. /Наверное, при переезде были утеряны или выброшены старые фотографии - хранить их было больше ни к чему, и небезопасно./  Последние события надломили Александра,  работы он найти не мог,  вся семья зависела от материнской зарплаты - Евгения Филипповна работала швеей и еще в столовой. Александр позже все же смог устроится куда-то сторожем.  Но для него это было просто доживанием... 

  Несколько последующих лет были очень тяжелыми. Как-то выживали. В войну дети-подростки работали на заводе,  старшие дочери с 12-13 летнего возраста работали вместе с мамой. Старший сын Владимир,  когда появилась возможность,  ушел с завода и поступил на военные курсы саперов  /позже - воевал,  стал офицером,  а войну закончит в Австрии/...

  Зимой,  в начале 1942 г. Александр Михайлович умер /хотя не болел внешне/.  На работе Евгении Филипповне дали лошадь с санями,  булку хлеба,  бутылку водки. С дочерью Кларой они отвезли гроб на кладбище /Митрофановское/. Рядом с ним тогда стоял госпиталь. Было очень холодно. Хоронили тогда помногу людей в общих могилах. Евгения Филипповна попросила солдат вырыть для своего мужа отдельную яму. За бутылку водки /огромную ценность/ и хлеб - они это с радостью сделали. /Но через пару лет могилка затерялась среди сотен новых холмов./

  В этот же год,  под Сталинградом погиб брат Александра - Павел Михайлович.  В этот же год в Таловке,  один за другим,  умерли и их родители.

   Евгения Филипповна прожила еще полтора десятка лет,  все дети выросли и создали собственные семьи... 

Дети:  Владимир /1924/;  Лидия;   Клара /1929/;   Нина;   Рита /1934/;  Геннадий;   Луиза /1938/.

Примечания в тексте:

• 1. История крестьянства России. Т.3 /17 век - до 1861 г./, /М.93/ л.336.
• 2. ОГАЧО, Ф. И-46, Оп.1, Д.118 и 126.
• 3. Позднейшие восстания в Оренбургском крае. /Вестник Европы, 04.1868/, л.597.
• 4. Знакомые потоки. /Плотников С.В., Юргамыш 2001/, л.93.
• 5. Сб. «Исторические чтения». /Челябинск 2004/, л.63-67.
• 6. Из биографии А.М., /при поступлении на работу, 30-е годы/.
• 7. ОГАЧО, Р.172, Оп.1, Д.65.
• 8. Весна 1920 г. Из отчетов Таловского Волисполкома: «Были частично произведены аресты по распоряжению Челябинской Губернской экспедиционной комиссии»; «Коренное население препятствует наделению пришлых землёй»; «Отношение населения к органам власти и РКП ухудшилось. (Из-за наложенной разверстки в количестве 128.986 пудов хлеба и фуража) Разверстка выполнена на 100 %. В циркуляре № 35 (было) сказано, что разверстка эта окончательная и более никаких дополнительных разверсток быть не должно...(Это широко было оповещено) В настоящее время поступила дополнительная разверстка от Мишкинского Райпродкома от 25 мая с.г. - на 17 тыс. пудов хлеба и зернового фуража, 95.039 яиц... Ввиду того, что в Таловской волости очень много живет переселенцев и беженцев... распоряжения Мишкинского РПК страшно волнуют население. Кроме того, часто приходиться сталкиваться с неприятностями при выполнении жителями разверстки молочных продуктов, сборе картофеля, маслячных семян, при реквизиции кож... Частично наблюдалась противосоветская агитация... пока всё спокойно». /ОГАЧО, Р-172, Оп.1, Д.181, л.2 - 4/
• 9. ОГАЧО, Р.172, Оп.1, Д.181, л.4, 9, 10.
• 10. -//-, Р.98, Оп.1, Д.8, л.677 - 707.
• 11. -//-, Р.385, Оп.3, Д.12, л.77 - 86. /Из доклада директора ЗСО в Москву - Наркому Л.Кагановичу, сентябрь 1938 г.: п.3-в «До сего времени строительство завода ориентировалось в основном на рабочих ИТК. Большинство ИТК не имеет соответствующей квалификации, соответствующей промышленному строительству ... Содержание одного рабочего ИТК значительно дороже содержания кадрового рабочего. Кроме того, предъявляемые требования .../режим, под конвоем и т.д./ дают возможность использования рабочих ИТК лишь на крупных трудоемких работах...»

                                                                       /2006 - 2007/