Отражение говора Курганской области в автобиографических записках крестьянина В. А. Плотникова

       Если использованию диалектизмов в художественных текстах посвящено немало критических работ (Б.И. Ларин, В. В. Виноградов, А. Л. Борисова, Е. Ф. Петрищева, А. Л. Шварц, Л. А. Грузберг и др.), то исследования текстов носителей диалекта встречаются крайне редко. К таким исследованиям можно отнести попытки разработки диалектных словарей личности В. П. Тимофеева и Г.А. Турбина на материале диалектологических экспедиций по Южному Уралу и Зауралью. Знаменательно в этом отношении и исследование омского профессора Б. И. Осипова, опубликовавшего и прокомментировавшего записи рассказов носителей диалектов Курганской области, в том числе «Автобиографические записки сибирского крестьянина В. А. Плотникова». Недостаточная исследованность проблемы в целом, и, в частности, применительно к диалектам Курганской области, обусловлена рядом причин. Во-первых, отсутствием достаточного количества зафиксированных литературных источников, постепенным вытеснением диалектной среды под влиянием процессов просвещения и распостранения СМИ; во-вторых, неполным исследованием самого Курганского диалекта, представленным в работах В. П. Бирюкова, В. П. Тимофеева, Г. Ф. Мясникова, Р. П. Сысуевой, не составляющих целостной картины говора.
       В связи с этим рукопись юргамышского крестьянина В. А. Плотникова, опубликованная Б. И. Осиповым, предоставляет огромные исследовательские возможности.

       В. А. Плотников (1906-1994 гг.) - коренной житель деревни Постоваловой Кислянского сельского совета Юргамышского района Курганской области. В подростковые годы был свидетелем гражданской войны в Зауралье, позднее - участником коллективизации, колхозником, рабочим машинно-тракторной станции, в 1966 г. вышел на пенсию. В начале 80-х годов по просьбе сына Сергея, серьёзно занявшегося краеведением, написал воспоминания о своей жизни. Рукопись представляет собой шесть школьных тетрадок, общий объём текста - 138 страниц.

       В исследованном нами тексте «Автобиографических записок» выявлено более 300 диалектизмов.

       Самой многочисленной группой являются лексические диалектизмы - 135 единиц, представленные всеми основными частями речи: имена существительные - 62 единицы, имена прилагательные - 12 единиц, глаголы - 46 единиц, наречия - 13 единиц, предлог - 1 единица, междометие - 1 единица - и всеми разновидностями: этнографизмы - 9 единиц, собственно-лексические диалектизмы - 47 единиц, лексико-словообразовательные - 39 единиц, лексико-семантические - 36 единиц.

      Например:

Сестре Авдотье чтото непожилось взамужем. - замужем - лексико-словообразовательный диалектизм.

Мущин всех паровых взяли в армею. - лучших - семантический диалектизм.

Как он меня хотел привратит в верующаго но я непотдался в последствие пришлось разгрешить с ним. - разругаться, порвать отношения - собственно-лексический диалектизм.

Айда запреги кошову приедеш на кошове. - легкие сани с плетеным верхом - этнографизм.

       Для текста характерны также фонетические диалектизмы. Они отражают черты Сибирского говора, характерные для диалекта Курганской области: В области гласных звуков в рукописи отражено различение букв О и А в безударном слоге, что свидетельствует о полном оканье архаического типа. Написание А на месте О встречается в немногих случаях - главным образом в заимствованиях из литературного языка, сохранивших и в говоре огласовку на [а]: вкантору, навакзале; перестраховочные написания О вместо А отмечаем в двух словах: ортисты и инцеотива В конце флексии род. пад. ед. ч. муж. и ср. рода прилагательных в говоре может произноситься [а], отсюда написания типа плохова, второва. Написание О вместо А как единичный факт отмечается под ударением (кождова) и в шести случаях - в безударном слоге: неувязко, домо, поевилось соранча, книжка оформлено, каменщико.

Достаточно ярко отразилось и свойственное говору еканье - в виде написаний Е на месте Я (А): впечетлении, намели, по грези, посеели.

Иканье в говоре лексикализовано - встречается между мягкими согласными в некоторых местоимениях и в слове еще. Это отразилось в написаниях: иё (её), мини, ище. Написание Е на месте И в словах дышется, правелино (правильно), залевать связано с их диалектной огласовкой на [е].

Говору известен переход [е] («ятя») в [i] между мягкими - правда, последовательно выдержанный только на уровне словообразования: в формообразовании победило аналогическое выравнивание. Так, произносят полено, но полинниса (полено-поленница) - однако сено и в сене. На уровне формообразования эта черта прослеживается лишь в формах глагола есть «кушать»?, и то не во всех. Эта особенность говора отражена в написаниях ись, недили «недели», неразминену «неразменянную», дилили, лини «лень».

В области гласных можно отметить ещё сохранение вокализованного варианта возвратного аффикса независимо от фонетических условий: заинтересовалиса.

В области согласных яркой чертой говора является утрата затвора у аффрикат. Соканье отразилось в рукописи достаточно ярко: нассени «на сцене», ссеплят «сцеплять», просентов и др.

Также в говоре ярко представлено отвердение [щ], хотя в поздних заимствованиях из литературного языка может сохраняться и мягкость. По причинам графического порядка эта черта отразилась слабо - в единственном написании помшы «помощи».

Полная ассимиляция взрывных звонких перед аналогичными по месту образования носовыми отразилась в единичном написании омундирование.

В написании онбар отражена диссимиляция, которая в говоре лексикализована.
Отражено также упрощение групп согласных в тех случаях, когда оно не происходит в литературном языке. Это, во-первых, выпадение первого звука перед согласными: спахаль «вспахали», сходов «всходов» и др., а один случай - и перед гласным: зашол «взошёл». Во-вторых, это выпадение второго звука в группе [ст] перед согласным и на конце слова: ненасья, ненасие, неувереннось.

Любопытно отражение смешения [j] и [Л]: зналет «знает» и Николал «Николай».

Из морфологических особенностей говора в тексте нашли отражение:

У существичельных 1) влияние 1-го склонения на 3-е: к осене, о жизне, а также болезню; 2) иная родовая отнесенность существительных проса (ж.р ) и конопле (ср.р), 3) более широкое распространение окончаний древней основы во 2-м склонении: на стану, на узлу, сну не стало, делов, мостов; 4) более широкое распространение ударного окончания а во мн. числе в Именит. падеже 2-го склонения, плуга, поршня, пола, месяца, 5) влияние 2-го склонения на «разносклоняемые» существительные: время много, по тому времю, 6) окончание -е в соответствии с литературным -и у существительных на -ие, ия в предл.пад. ед.ч.: на общем собрание, в армие, 7) окончание -а во мн. числе разносклоняемых в прошлом существительных с суффиксом -анин (-янин): кисляна жители Кислянки, 8) некоторые особенности изменения отдельных слов.

В прилагательных диалектные черты, отражённые рукописью, таковы: 1) флексия - ымя (имя) в твор множ. с белымя, скоженымя сумками ;2) окончание -ым (-им) в предл. пад. муж. и ср. р.: на деревянным полу, 3) окончание -ой в им. пад. ед. числа мужского рода прилагательных с основой на твёрдые и заднеязычные: домик стариникой, педжак синенькой; 4) окончание -ы в род. ед. ж.р. -из Фадюшины ; 5) стяжение флексий, имевших интервокальный [?]: малиника еще была, в средню школу, то же в причастиях и местоимениях, склоняемых по образцу прилагательных: деньги переведены, ихне (ихнее, их), также и сравнительная степень: интересне (интереснее), 6) различия в распределении по твердой и мягкой разновидностям: за Нижным Тагилом.

В местоимениях и числительных морфологическими являются диалектные особенности: 1) окончание -имя в личном местоимении 3-го лица мн. числа: с имя, с нимя, 2) форма без гласного в основе в род. пад. местоимения я: у мня (при наличии предлога), 3) обобщение по женскому роду форм оне, одне, однех; 4) изменение по образцу прилагательных собирательных слов: двои сани, трои наушники (то есть с согласованием, а не с управлением, когда собирательное слово стоит в им -вин пад.); 5) замена личного местоимения их в притяжательном значении адъективным образованием ихний; 6) переход местоимений на отвердевший шипящий из мягкой в твердую разновидность склонения, нашо.

В области глаголов рукопись отразила следующие особенности диалектной морфологии: 1) стяжение флексий с интервокальным [j]: черпат, получатся; 2) выравнивание основ глаголов сесть и лечь с переносом рефлекса древнего инфикса в прошедшее время: лягли (с ударением на основе), 3) спряжение глагола хотеть по образцу глаголов 3-го класса в обоих числах: хочите; 4) перенос чередования о || а в позицию после мягких: держит - удярживать, 5) сохранение [j] в буд. времени приставочных образований от идти: приидет, приидется; 6) неумелое употребление действительных причастий настоящего времени, замена действительным причастием страдательного (колхозов, обслуживающих МТС, - вместо обслуживаемых) или возвратного (качающая пила - вместо качающаяся).

В области служебных слов рукопись отразила такую диалектную черту, как отсутствие частицы ни: что небудь, некаких и мн. др. 

Из синтаксических особенностей в рукописи не раз встречается множественное число глагола-сказуемого при подлежащем, выраженном единственным числом: Отец спахали.
Отмечаем случаи своеобразного управления и большее употребление в тексте рукописи сравнительно с литературной речью безличных конструкции.

Является формулой диалектного синтаксиса фраза: чем день - отработал, и не твоя забота.
Таким образом, исследованный материал позволил сделать выводы о характере говора села Кислянское Юргамышского района - он относится к смешанному типу с севернорусской основой, что объясняется особенностями заселения территории Южного Зауралья. Рукопись представляет читателю исчерпывающую картину сибирского старожильческого говора, которым характеризуются село Кислянка (Кислое, Кислянское) и окружающие его деревни: Постовалова - родина автора, Окулова, Токарева, Фадюшина и др.