Атланта - Березиновка : история одной судьбы

Наши земляки живут и за океаном.


 

Все же, как тесен мир! И хотя нас уже на Земле больше шести миллиардов, каждый, наверное, сталкивался  со своими земляками, родными и близкими за тридевять земель от родного дома. Тесноту мира  особенно остро человек стал понимать, освоив Интернет. Там, во всемирной паутине, можно найти всех и вся. Собственно так и произошло мое заочное знакомство с нашими земляками. Просто набрал в поисковике «Березинка», а машина мне  выдала ссылку на сайт известного российского писателя Льва Рахлиса, который вот уже более  десяти лет живет в США.

  Оказалось, что Лев Яковлевич - зять  уроженки станицы Березиновской Евдокии Николаевны Кузнецовой, судьба которой, пожалуй, это яркий пример того, что пришлось пережить России в ХХ веке.  Эта  простая русская женщина, волею судеб оказавшаяся в Америке в начале 90-х годов, никак не могла привыкнуть к этой необычной для себя стране и постоянно смотрела куда-то вдаль, где по ее представлениям находились ее дорогая Россия, юная Магнитка, родное село Березиновка, о чем она никогда не забывала.
Воспоминания о матушке-Родине были для нее, как свет в окошке.
  Благодаря стараниям близких людей бабы Дуни, сегодня мы имеем уникальную возможность соприкоснуться с судьбой этой удивительной женщины. На протяжении нескольких лет Лев Рахлис бережно записывал воспоминания  нашей землячки не только на бумагу, но и на видеопленку. Результатом этого стал своеобразный документальный фильм, который, наверное, можно было бы назвать «О времени и о себе».

  Евдокии Николаевны не стало в  2005 году. А память о ней живет.  И публикуемые ниже воспоминания - это ее своеобразный привет землякам не только из-за океана, но и из прошлого тоже. Итак, слово бабе Дуне.

« Я - Кузнецова Евдокия Николаевна, родилась в деревне Березинка Чесменского района  26 февраля 1917 года. Отец мой, Кузнецов Николай Николаевич  работал в сельсовете секретарём, а мама Прасковья Михайловна, в девичестве Подкопалова, была домохозяйкой. Брат Василий тоже родился в Березинке.

  Мамы я лишилась рано, когда мне было 6 лет. Ее  в погребе придавило обвалившейся глиной, после этого она, недолго проболев, умерла. А папа на второй женился. Звали ее Ксенией Петровной Козловой.  С ней у нас отношения поначалу не сложились. Отец, правда, любил меня. Помню, как все время я у него в коленях стояла. Когда выпьет, зовет меня: «Дунюшка! Играй мне!»

 Я тогда на балалайке маленько баловалась, на трехструнке. Вот и играла-трынь да брынь. Барыня-сударыня.

  А когда побольше выпьет такую песню пел:

«... Командир - наш отец,

Мы совьем ему венец.

Мы совьем ему венец.

Из своих чистых сердец...»

  А в 33-ем я,  как и другие березиновские девчата, пошла пешком в Магнитку, чтобы какую-никакую профессию получить. Стройка, ведь, там была всенародная. ФЗУ закончила на огнеупорщика. В мартеновском цехе стала работать. Тяжело было. А жара стояла, как в парной.

  Как-то прибегает мастер и говорит:

- Девчата, прихорошитесь, как следует - Серго приехал.

- Какой такой Серго? - спрашиваем.

- Нарком тяжелой промышленности. Вот кто. Серго Орджоникидзе

И правда. Не успели прихорошиться, а он - тут как тут. Заходит, значит. Среднего роста, в зеленой форме, в сапогах.

- Здравствуйте, девчата! Ну, как вам? - спрашивает.

- Тяжело, товарищ нарком, - отвечаем. - Куда-нибудь бы в другое место, где полегче.
- А куда вы хотите?

 - Куда-нибудь, лишь бы не в этом пекле.

 - Хорошо, - сказал Серго, что-нибудь придумаем.

  И, правда, вскоре нас, девчат, перевели на более легкую работу. А еще нам выдали ботинки, так как большинство из нас ходили вообще босиком.

   После этого я пошла учиться поварскому ремеслу. Пожилой мастер учил нас, как чего варить. Я очень хорошо шла по супам. Закончила курсы на «отлично»,  и меня направили готовить пищу для командирского состава. Потом меня наградили патефоном и отрезом материала на платье за хорошую работу.
  В 36-ом вышла замуж, но прожила с мужем недолго, пил он.

  Помню, как отец  с мачехой к нам в Магнитку приезжали. Я уже замужем была. Привезли моей мамы родной шмутки. Сундучок кованый, в нем материал-сатин, мать хотела сшить одеяло. У мачехи уже к тому времени лялька была от отца. Они, знаешь, как приехали? Корову запрягли. Черная корова была, мачехина. Из Березинки в Магнитку верст сто, а то и поболее будет. Они в основном пешком шли, а корова шмутки разные везла на телеге. Вот отец со мной и повиделся, а заодно и с зятем, мужем моим. Помню, как фотографировались. Отец стоит, мачеху за плечо так держит. Сколько ему было? Лет пятьдесят, наверное. Был один киноактер - вылитый отец, так же подстриженный. Прямо копия. Фамилию не помню. А потом домой, в Березинку - опять же на корове.
Попрощались. Проводили, как положено. Отец, хоть и крепкий был на слезы, прослезился немного. Как-никак, я его любовь - дочка. Может, чувствовал, что больше не свидимся.

  Тогда жилось  весело, но и тревожно. То одного арестуют, то другого. В 37-ом я получила из Березинки письмо от мачехи, мол, приезжай, Дуня, срочно, отца взяли по политической линии. Кроме него арестовали ещё несколько деревенских. Мы жили очень бедно и не могли понять, за что его взяли.

  Вернулись в деревню, но отца уже не застали. Их увели пешком к Варне, на станцию. Тамерлан. Брат писал во все инстанции, посылали посылочки, но ниоткуда и ни от кого ничего не пришло в ответ. Потом одного селянина отпустили, и он сказал, что их всех согнали в маленький домик на станции. Брат поехал проведать отца. Свидание разрешили.

Отец был худой и бледный. Больше об отце мы ничего не слышали. Куда его сослали, и когда он умер, и где его могила, мы так и не узнали.

  В деревне узнали, кто «настучал» на отца и других мужиков. Это был Мурзин - отец мужа моей подруги Фроси. Когда селяне об этом узнали, они решили отомстить ему и утопить его в болоте. А Мурзины, видимо опасаясь мести земляков, уехали из деревни. С Фросей мы встретились уже гораздо позже, в 1957 году, в Челябинске. Ее муж, когда  узнал, кто мы, попросил нас уйти.

  Вот так мы лишились сначала матери, а потом и отца. Мачеха жила долго в Наталинке, умерла в 93 года.

 Брат Василий  был на партийной работе в Березинке, но продолжал поиски  сведений об отце. Руководству это не нравилось, и они убрали его с партийной работы, а затем и исключили из партии. Он очень переживал по этому поводу, что так и не смог ничего об отце узнать. Где-то в 1955 он покончил с собой. Похоронен в Березинке.

  А я потом переехала в Атбасар, второй раз вышла замуж за Алексея Лукича Крюковского, работавшего машинистом паровоза. Я и сама устроилась кочегаром на паровоз. Там родилась у меня дочка Тамара. С мужем мы прожили 14 лет. Потом мы с дочкой вернулись в родную Березинку.

  Устроилась там поваром, но долго не проработала, т.к. у меня обнаружили недостачу. Мне было так обидно! К моим рукам никогда ничего чужого не прилипало, а тут недостача. Ревела я от обиды, а  мне начальство сказало: «Ты, Дунюшка, слишком вкусно готовишь и бросаешь в кастрюлю больше индигриентов, чем положено, отсюда и растрата, но, правда, небольшая».

   В 1957 году моя дочь Тамара познакомилась в Березинке со Львом Рахлисом, тогда ещё молодым студентом Челябинского института, который приехал в деревню на сельхоз работы. Лев убедил нас, чтобы мы поехали в город Челябинск, чтобы Тамара могла получить образование. И мы в этом же году переехали в Челябинск.
Здесь в Челябинске в 1959 году они поженились.
Я всю жизнь прожила с ними.

  В 1993 году родственники Льва пригласили в Америку.  Так я и очутилась на старости лет в США...»

 На этом воспоминания Евдокии Николаевны обрываются.  В ее дневнике, где она по настоянию дочери должна была отмечать свое самочувствие, уже после смерти бабы Дуни, родственники обнаружили такие слова:

«...... Незабываемая Родина-матушка, Россия березовая! В 75 лет я тебя бросила. Сейчас мне  - 88. Прости меня!..»

...Помолчим, читатель. Помянем добрым словом  эту мудрую женщину. А в ее лице и миллионы других  женщин, которые на своих хрупких плечах вынесли столько испытаний.

  Наши бабушки несли свой тяжкий крест, но при этом умели  радоваться незамысловатым радостям  тяжелой жизни.

  Они уходят. А мы, ссылаясь на свою вечную занятость и заботы, порой отмахиваемся от них, не желая даже расспросить о здоровье и жизни. Нам все кажется, успеем.  И как всегда, опаздываем....

Егор Дубинин