БЛАЗНИТСЯ - привиделось, показалось.

Найдено на сайте города Куртамыша Курганской области:

http://kurtamysh.ru/content/view/313/68/1/1/

Автор: Борис Павлович Рычков. 1984 год (Ноябрь - декабрь):

...      « Все тёмные углы, плохо освещённые лучиной, становились таинственными пристанищами ещё более таинственных и вездесущих духов. И все-то, сидящие в избе, следя за рассказчиком, начинали вдруг вспоминать нечто подобное, будто и с ними бывало, и мерещилось, и  блазнило, да только не придали они этому значения во время, а потом вроде забыли»...    

...      «Дед Вавило и его сыновья и снохи раным-рано уехали в лес по дрова. Осталась в доме одна бабка Пелагея. Заперла она дверь, в щеколду прутичек от голика сунула: что в доме нет никого, и, пошла на ключ за водой. Приходит это она, Пелагея-то, поставила вёдра на крылечко, отворила дверь - батюшки! Стол вверх ногами стоит посереди избы, в голбце-то кто-то вздохнул, так страшно да тяжелёхонько. Выскочила бабка, как угорелая, кликнула соседей, а там тоже, летом, одне старухи, а дети малые ещё спят поутру.

Перекрестясь, зашли, стало быть, в избу, осторожно: стол на месте в переднем углу стоит, как ему и положено.

«Поблазнило тебе, Пелагеюшка, - говорят соседки, - померещилось. Молись Богу», - и ушли.

Помолилась Пелагея перед божницею, иконам покланялась, вроде душу облегчило, начала управляться, кругом тихо, всё вроде бы ладно.

Вечером приехали её все домашние из лесу, усталые. Не сказала им Пелагея о своём видении, не побеспокоила. Наутро они снова раным-рано уехали, а Пелагея опять за водой пошла. Для надёжности проверила все углы, на печь, на полати заглянула, в голбец посмотрела - ничего нет. Слава Богу. Но для пущей убедительности на этот раз дверь на замок заперла: «Право Поблазнило, Господи, прости мя грешную».

Приходит с водой, и что вы думаете? В избе не только стол, но и табуретки и скамьи все вверх ногами перевёрнуты. Опять побежала Пелагея за соседями. Те опять пришли: всё на месте, как неудобно.

Устыдилась Пелагея, заплакала. А тут в голбце при всех-то соседях, как застонет старческим голосом. Все и оторопели, да из избы вон.

Дождались вечера, когда мужики вернутся, рассказали им всё. Те, ясно, не верят, храбрятся при народе-то. «Что вы, бабоньки, с ума посходили?» Смело в избу заходят: всё на местах стоит, как и было. Добыли огня, в голбец залезли, все углы просмотрели, все ящики переставили, нет никого, посмеялись над бабами дружно, однако, озадачились: «Чем чёрт не шутит, за что наказанье Господне?»

Сам хозяин, отправивши всех спать в горницу, долго с Пелагеей ещё разговаривал, и оба молились перед иконами.

«Что мы дурного сделали, Пелагеюшка?» Стали припоминать, не согрешили ли в чём? В постные дни да в посты скоромное ели? Нет, постились правильно. Милостину по родителям подавали? Подавали, и в родительский день, и в Троицу, и в Петров - праздник престольный куртамышский. Долги отдали? Отдали вовремя. Оскорбили кого, обманули? Нет, такого не было. Мысли какие в голову приходили нечистые? Нет, за работой и подумать некогда, недосуг, да ведь и грешно заведомо. Брали у кого что, да забыли отдать? Вроде бы нет.

       А-а-а... Вдруг протянул с болью хозяин и тут же осёкся. Сколь не пытала его Пелагея, не сказал больше ни слова, а сам, видимо, грех свой вспомнил, затаил в глубине души. «Господи, что-то будет?»

       Всю ночь не спал Вавило-старик, ворочался, думал, а на утро объявил, что в лес не поедет: «Управитесь сёдни одни».

       Уехали сыновья с жёнами, старики заперли дом и пошли за водой. Возвратившись, заходят, ох! - так и присели оба. Западня в голбце приподнята, а оттуда старый престарый дед, косматый, бородатый, усатый выглядывает и говорит, что скрипит: «Ну, Вавило, хорошо, что вспомнил свой грех. Значит, совесть у тебя есть, значит, мучила она тебя, терзала. Хотел, было, я наказать тебя, да вижу - шибко ты покаялся. Ягоды-то в Юбалде ты брал не свои, а мои, да ещё доброго мужика по прозванью Соха. Я тут живучи у тебя, в ете дни их маненько попробовал. Ладно получилось. Больше не трону, но и ты не тронь, свои бери, выбирай, а на чужое рот не разевай». Сказал этак-то, закрыл западню и был таков.

Вот, стало быть, зачем к ним леший пожаловал, сам хозяин лесов и трущоб. То-то ягоды никак не брались, то-то руки в ту пору тряслись, брал их Вавило, да озирался, всё как будто кто в спину смотрел. Вот тебе и наказание Божие, старый дурак. Теперь стыдобушка от людей, хоть топися, хоть сквозь землю проваливайся. Господи, прости, не допущай соблазна, лучше хлеб с водой, чем пирог с бедой. Каялся Вавило, молился, на людях простился и к Сохе сходил, весь горшок ему с вишеньем отдал, а тот посмеялся да ещё корчажного пива налил: «Бог простит». Помирились они...

       Счастливая оконцовка столь страшной истории всех обрадовала, вспомнили и про доброго домового, и про буканушку-соседушку, который давит по ночам человека «к добру» или «к худу», разговорились про ягоды и про строгие неписанные законы, заведённые ещё дедами и прадедами: не брать чужого, не губить зелени, не топтать хлеба.