Первым мужем мамы и моим родным отцом был  Беткер Григорий Готлибович (гр. прим. 1880, умер в 1918 году).  Второй муж - Коротовских Андрей Иванович,  из деревни Караси Челябинского уезда. Позже он меня усыновил. Третий муж - Карпов Иван Петрович.

         Я очень любила маму. Ведь родных, кроме друг друга, у нас никого не было.

        В детстве я была очень хорошенькой и незнакомые прохожие мне часто говорили: «Чья это такая красавица идёт?», на что я им без запинки отвечала: «А Вы Ольгу-немку знаете? Так вот я - её!»

         В 1915 году отца призвали на войну, где он был ранен. От нанесённых ран отец рано скончался - в 1918 году.

      Когда умер мой родной отец Беткер Григорий Готлибович, нас выслали из Карасей. Мы оказались в Оренбурге, где вся наша родня и мы с мамой заболели тифом. Когда мама оправилась от болезни, то стала выхаживать и меня. А до этого ухаживать за мной было некому. Мама рассказывала мне, что болезнь была до того запущенной, что у меня уже тело начало отставать от косточек. Так в 1918 году я в первый раз почти умерла. Второй раз умирала от туберкулёза, а третий - от рака. Но вот до сих пор жива - всё пережила!

      Снова мы приехали в Караси!

      Мама познакомилась с Коротовским Андреем Ивановичем в 1921 году. Он был родом из деревни Караси.  В этой же деревне проживал родной брат Андрея Трофим Иванович, который в настоящее время проживает в совхозе 8-е марта Мишкинского района Курганской области.

        Сейчас  деревня Караси относится к Курганской области, а до 1943 года она относилась к Челябинскому округу Уральской области.

       Вскоре после  регистрации мамы и Коротовских Андрея Ивановича  было разрешено этническим немцам вернуться на родину и мы втроём поехали в Польшу. Отчим туда поехал по документам моего родного отца Беткера Григория Готлибовича, но в 1923 году этот обман вскрылся и его интернировали в Советский Союз, как русского подданного. Мы с мамой поехали за ним в Россию.

       В дороге в 1921 году мама снова переболела возвратным тифом. Я вместе с ней заразилась тоже. Маму сняли с поезда. Когда папа ездил навещать маму в больницу я оставалась совсем одна. Помню, что мне было очень страшно. Я сидела на каких-то нарах и звала маму. Когда папа пришёл, я так обрадовалась! Он был очень хороший, мой второй папа.

     Мама меня частенько шлёпала, когда я не слушалась, а папа всегда заступался. Жаль, что папа умер от рака губы. Он начал заболевать ещё в Польше. У него возле рта была маленькая бородавка и когда он брился, то её всегда нечаянно сбривал. Потом это переросло в рак.

        Помню, что мы 11раз перемещались с территории Польши на территорию России. Гоняли нас туда-обратно по прихоти местных пограничников на той и на другой границах. На границе у меня отняли мой любимый ножичек, - подарок дяди Готлиба, а из ушей забрали серёжки. На русской границе одна находчивая  немка решила познакомится с русским пограничником, он её пригласил к себе в избу, а когда все уснули, она убежала и заявила более высокому начальству на этом пересыльном пункте, что людей мучают и не объясняют, для чего 11 раз их переводят с одной границы на другую. На следующий же день пришло распоряжение - срочно отправить всех переселенцев  по местам назначения.  Мне, помню, даже дали хлеба и питья. Переселенцы и их дети были истощены до предела.

        Мы снова приехали в деревню Караси и когда мне исполнилось в 1923 году 9 лет, я пошла учиться в школу в Мишкино. Денег не было, папа умер, мама надрывалась на работе.

        В деревне Караси был кирпичный завод. После революции в этой деревне устроили коммуну, где создали детский сад. Моя мама в этом саду работала поваром.

        Деревня Караси находится от Мишкино за 18 километров. Ираида Аникина  и её брат Володя Аникин в 1927 году, проживая в деревне Мишкино, частенько навещали свою подругу в Карасях Серафиму Ивановну и её мать Лидию Григорьевну. Ираида, Володя и Сима были тогда молодыми, им было около 16-ти лет. Фамилию Лидии Григорьевны и Симы я не помню. Знаю только, что Аникины были дружны с этой семьёй, а что их связывало: родственные или просто дружеские связи - я не знаю. Володя и Ираида ходили в красных галстуках, всегда были весёлые, молодые, красивые. Я с ними не разговаривала, так как по характеру была неразговорчивой.

         Я у Лидии Григорьевны целое лето, когда освобождалась от школьных занятий,  работала конюхом. Возила её туда, куда она прикажет. У неё была повозка, которую я сама запрягала и распрягала. Возить её было не так-то просто - она была тучной женщиной. Я окучивала Лидии Григорьевне картошку, мыла ей полы, нянчилась с детьми и за каждую работу   она мне платила пятачок. Для  нашей семьи, очень бедной, это было большой поддержкой. Лидия Григорьевна работала учительницей в деревне Толстопятовой.  Её дочь  Серафима  Ивановна скончалась в НКВД в годы раскулачивания.

       В деревне Караси проживал священник со своим семейством, которое впоследствии раскулачили.

       Со мной в классе учился Вася Богашов. Его семью также раскулачили в 1930 году. Все Богашовы умерли по дороге, не доезжая до места ссылки, так как условия были очень тяжёлые. Трудная дорога, холод и голод да и психологическая обстановка, связанная с выселением из родного дома была труднопереносимой.

         Когда я училась в пятом классе моя учительница Нина Ивановна предложила моей маме устроить меня в детский дом-интернат. Для того, чтобы маме было полегче меня поднимать! Вызвал меня к себе заведующий РайОНО Яков Тимофеевич Клепалов и предложил перейти в детский дом. Я не задумываясь ни минуты, тут же согласилась. Сначала-то испугалась: «За что меня к директору?»

       До того я была смирная и послушная... Бывала встану за дверь, спрячусь за неё и выглядываю, как сычонок.

       Пошла я в детский дом с радостью!

       Были у меня в Мишкино в детском доме друзья - Зина Назарук, Андрей Заболотнев.

       Все детдомовские дети были очень хорошими и дружными. У Зины косы были ниже пояса. Светло-русые. Очень красиво. Зина потом работала в селе Кирово Курганской области. Я была чёрненькая. Меня дразнили: «Цыганка,  из девятой повозки выпала!».

      Детский дом в деревне Мишкино был расположен у самой церкви.  Вокруг располагались  четыре озера. Везде можно было купаться, но купались мы, почему-то только в одном из озёр. Помню, у нас была в детском доме учительница Анна Александровна, а у неё была дочка Эмма. Девочка эта меня невзлюбила и всегда во время купания топила в озере. Я, бывало уже совсем захлебнусь...  Не унималась!

       Я отучилась и стала учительствовать в школах Челябинского округа. Вместе с Верой Сергеевной Шабурниковой из Мишкино были учительницами в сельской местности.

       Потом меня направили в деревню Плотникову, что радом с деревней Вилкино. Я там вела преподавание в начальных классах два года. Потом туда приехал в отпуск к родным  Колесников Василий Игнатьевич, мой будущий муж.  Мы понравились друг другу, зарегистрировались и я отправилась с ним в Якутию, где он жил.

       Колесников В.И. работал в райкоме партии, завотделом пионеров. Родился он в 1912 году в деревне Плотниковой. Умер недавно, года 2-3 назад...

       В Якутии мы жили в местечке Тырканда, что рядом с Америкой, в посёлке Селигдар. У меня учились якуты и якутки. Занимались они плохо. Намёрзлись мы там с мужем...

        13 лет прожили мы вместе с Колесниковым Василием Игнатьевичем и разошлись. Был он хорошим человеком, но очень любил других женщин... Детей у него потом не было. А мы с ним хотели усыновить мальчика и девочку, у которых умерли родители. Звали детей Вова и Лариса. Мама у них была учительницей. Когда отец погиб, вскоре и мама умерла.

       Сначала мы хотели усыновить только Вову, но мальчик не захотел расставаться с сестрой, тогда мы взяли их двоих. Василий Игнатьевич был с детьми очень строг. Дети его боялись, а меня любили. Рассядутся, бывало по обе стороны от меня, прижмутся... Вова говорил, что когда вырастет, будет лётчиком и будет меня на самолёте катать. А Лариса отвечала ему:  «Мама будет жить только со мной!». Так вот и делили меня...  Потом, когда мы с мужем разошлись, пришлось их отдать  родной тётушке, сестре матери. Сама-то я их не подняла бы одна. Потом мне Вова писал письма и даже прислал фотографию. Так мне было жалко, что мы не вместе!

       В Якутск ко мне приезжала моя мама, но было крушение поезда и она не доехала. Василий Игнатьевич ездил за ней - встречал. Она от увиденного в дороге ужаса повредилась умом, лежала в больнице, лечилась.

       В 1931 году мама в Карасях вышла замуж за Карпова Ивана Петровича. Они между собой жили хорошо, но меня Иван Петрович не любил.

       В годы  войны мы приехали в Кирово. Жизнь  с первым мужем не клеилась, но я продолжала жить в его квартире до тех пор, пока меня из неё не выгнали местные власти. Прихожу, а вещи мои на улице. Говорят: «Вы тут больше не живёте, а жильё это переходит к другим сотрудникам!».  Я расплакалась, рассказала об этом на работе в школе, это услышала Попова Ираида Фёдоровна, которая тоже работала учительницей вместе со мной. Говорит: «Так переезжайте к нам, у нас во второй половине мама  мужа умерла. Свободное жильё стоит!». Так и остались там жить. В конце войны приехал в эту половину дома Попов Василий Иванович, сын умершей хозяйки Евдокии Ивановны. Мы с ним познакомились, некоторое время встречались и решили жить вместе. Первые пять лет мы жили, не расписываясь, а потом поженились. Накопили денег, купили машину «Москвич», потом продали и купили «Волгу».  Сейчас, конечно у нас нет сил водить машину и мы подарили её сыну племянницы Веры.

       Детей у нас с Василием Ивановичем  не было. Так вот и живём вместе, столько лет!

       Да... Я читала где-то давно, что отец Владимира Ильича Ленина говорил: «Жизнь прожить, не мутовку облизать!»...

       Это уж точно...

       Была у меня в жизни мечта - написать книгу о своей судьбе, о своей маме, которую я так любила...