Вторая половина декабря, сибирская зима вступила полностью в права. С вечера резко стало морозить, ветерок переменил направление на северо-восток. С карнизов крыш начало сносить снежок, по земле пошли снежные полосы, переметая дорогу по улице села, нанося сугробы возле заборов дворов, стен, палисадников домов, чисто выдирая снег до земли на углах домов, стоящих на перекрестках улиц, переулков. Все это предвещало сильную метель-поземку. Сверху снега не должно быть, небо было чистое, ясное, усыпанное звездами. В семье Александра Попова поужинали. Все сидели за столом, Александр читал газету "Копейка", Софья Алексеевна шила белье детям, дети повторяли уроки, старик Иван Федорович читал свой любимый настольный календарь, бабушка Анна Петровна малышам рассказывала сказку, одновременно вязала шерстяной чулок. "Времени много" - сказала бабушка - "давайте, ребята, свожу на двор, да все по своим местам спать." Вернулась со двора, начала рассказывать: "Небо ясное, северное сияние играет, мороз крепчает, ветерок усиливается, если не стихнет, то к утру сильно метель разыграется. Тебе, Александро, не советую завтра утром ездить в лес за дровами, далеко, холодно, дорогу всю пере¬метет. Старики с внучатами Васей, Пашей и Георгием пошли на верх спать, а остальные пятеро: Зоя, Пана, Рая, Аркадий и Коля остались с отцом и матерью, улеглись спать внизу.
Крепко заснули в теплых комнатаx. В час ночи в окно на кухне раздался стук. Первой услышала стук бабушка, крикнула вниз: "Александро, Софья, слышите кто-то стучит в окно на кухне. Спросите".
Проснулся дедушка, закурил самокрутку махорки, говорит: "Анна, кого принесло в такую метель. Слышишь, как в трубе завывает ветер, значит на дворе мороз и сильная метель. Хороший хозяин в такую погоду собаку на двор не выгонит, а тут люди ездят, зачем, кто их гонит в такую погоду", Александр одел полушубок, вышел во двор. Быстро обратно забежал, крикнул жене :"Ставь скорее самовар, готовь закуску. Брата Акима привезли".
Софья Алексеевна с половины лестницы, идущей на верх крикнула: Маменька, тятенька, вставайте скорей, Акима Ивановича привезли". Как по тревоге вся семья встала на ноги, малыши залезли на голбец возле печи смотреть на дядю Акима. Александр в сенях снял занесеный снегом тулуп с брата Акима, провел его в переднюю. Аким Иванович разделся, начал здороваться с матерью, отцом, невесткой Софьей, с племянниками и племянницами, которых знал только по письмам. Мать с радости заплакала, а отец говорит: "Что ты, слезы распустила, в Тоболе воды много и без твоих слез, иди неси бутылку водки, с дороги и радости выпьем. Эх! жизнь ты наша. Эх! Акимка, какой ты стал большой. Да, семнадцать лет тебя не видел, многое изменилось, много воды в реке Тоболе утекло.
Ничего, всё хорошо будет. Садитесь за стол, закусим, выпьем по стаканчику. Дальше будет видно, что делать".
На поданное Поповой Анной Петровной в Петербург на имя царя-батюшки о помиловании сына Акима, как и следовало ожидать, ответа через Тобольского губернатора не поступило. Аким Попов в Нерченском округе на каторжных работах томился I7 лет, ожидая царской милости, ее не было.
Все бегут с каторги. Решил бежать и я. Накопил денег, приобрел костюм, галстук и рубашку достал документы на имя Поливанова Акима Ивановича, профессия - горный техник. Трудно было бежать, везде стража, жадная на деньги, но есть такая, которая не пропустит, да еще донесет, чтобы беглеца задержали. Им награду, а беглецу срок добавляют. Таких все же мало, их часто кокают, они боятся каторжан, но свое дело делают.
Когда миновал стражу, стало значительно легче. До Читы пробирался пешком, главным образом, ночами, трудно было идти. Один раз два дня был без воды. В Чите, как было условлено, зашел к другу, одежда хранилась у него. Одел рубашку, галстук, костюм, стал походить на человека. В Чите достал билет до Кургана, друзья проводили, поехал. После Читы стало совсем спокойно. Много раз в дороге до озера Байкал проверяли документы, все находили в порядке. Проехали озеро Байкал, проверки документов прекратились, ехали уверенно, в вагонах было тепло. Миновали Омск, стал ожидать Курган.
Вот и дома, в кругу вас, мои родные. Сейчас следует решать, как жить, так как все равно пришлют розыск. Поймают, могут под конвоем обратно отправить. Ох! Как не хочется возвращаться на каторгу?
На второй день долго рассуждали, советовались с родными и друзьями - решили дней десяток проживет, отдохнет дома. Затем отец повезет Акима в Ялуторовск, где заявит уездному начальству. Как решили, так и сделали - Акима при заявлении арестовали и под конвоем до суда отправили в Ялуторовскую тюрьму, посадили в подследственную камеру.
До суда просидел три месяца. На суде прокурор от обвинения отказался. Защитник произнес редко оправдывающую речь. Суд после краткого совещания вынес приговор. Учитывая, что из полученного дела о ссылке на каторгу в Нереченский округ Попова Акима Ивановича прямого состава преступления, определяющего ссылку на каторгу неподтверждено, принимая самый факт побега с каторги, как факт противозаконный, суд постановил приговорить Попова Акима Ивановича за побег с каторги к тюремному заключению в Ялуторовской тюрьме на шесть месяцев, зачетом срока предварительного заключения три месяца. После суда защитник рассказывал: "Пятнадцать лет Аким Иванович напрасно отбывал катору. Из полученного судом материала о ссылке на каторгу вины его ни в чем не усматривается. Напрасно страдал на каторге. Сами члены суда, особенно председатель, были возмущены несправедливостью решения жандармерии города Омска. Так прошли самые лучшие молодые годы. Посмотрите, как каторга искалечила его жизнь, здоровье. Сейчас ему никто не дает сорок лет, а под шестьдесят. Много еще у нас несправедливости".
Часто ездила мать Акима на свидание в Ялуторовск, при поездках брала с собой внучат Васю, Пашу - веселее ехать. Через три месяца Аким вышел из тюрьмы по чистой. Сразу же, по выходе из тюрьмы, начал работать в окрестных селах в должности медицинского фельдшера. Годы, проведенные им на каторге, глубоко отразились на моральном и физическом состоянии. Аким Иванович много стал
работать над собой в области специальных вопросов, всю душу своему любимому делу. Совершенно не стал вникать в общественную политическую жизнь. Считался по округе самым лучшим душевным, отзывчивым медицинским работником. В любое время дня и ночи, в любую погоду, по вызову он шел, ехал к больному и делал свое благородное дело.